Chirlanda (1958) изучил слуховую функцию у ткачих, работающих в новом цехе, где вибрации не было, и у работниц старого цеха, где были вибрации. Оказалось, что у второй группы понижение слуха было более выражено, несмотря на то, что интенсивность шума была меньше. На этом основании автор приходит к выводу, что вибрация усиливает вредное действие шума. Это усиление он объясняет тем, что при передаче вибрации через тело (костная проводимость) не включается защитный рефлекторный механизм мышц среднего уха. Вследствие неослабленного действия вибрации могут возникнуть микротравмы чувствующих клеток кортиева органа. Чем выше амплитуда вибраций, тем вреднее их действие. Особенно опасна, по его мнению, вибрация большой амплитуды, так как в ее действии имеются моменты, сближающие ее с сотрясением, коммоцией.
Antoli-Candela (1958) приводит результаты обследования рабочих двух заводов строительных материалов (виброуплотнение бетона). На первом из них интенсивность шума достигала 100 дБ, вибрация имела небольшую амплитуду. К концу 3-го года работы лишь у части рабочих обнаружена тугоухость. На втором заводе интенсивность шума не превышала 90 дБ, но уплотнение бетона производилось с помощью ручного вибрационного инструмента, т. е. имелась большая вибрация. У рабочих этого завода обнаружена значительная тугоухость — понижение восприятия начиная с 1000 Гц и провал на 4000 Гц. О большом значении вибрации говорит тот факт, что у подсобных рабочих, находящихся близко к источнику шума, но не подвергавшихся действию вибрации, не обнаружено понижения слуха. Автор приходит к выводу, что вредное действие шума на орган слуха усиливается при наличии вибрации. К сожалению, в большом докладе автора на аудиологическом съезде в Падуе (1958) не приведена характеристика вибрации.
Вибрация активизирует вредное действие шума на орган слуха. Об этом говорят результаты обследования рабочих железобетонных заводов, проведенного П. С. Кублановой, Она обнаружила профессиональную тугоухость даже в выраженной степени у рабочих с небольшим стажем. Выявленные изменения нехарактерны для данной интенсивности шума (90—107 дБ), тем более что повседневная длительность его воздействия не превышала обычно 2—3 часов. Остается допустить, что в тех случаях, когда шуму сопутствует вибрация, развитие тугоухости идет быстрее, чем на производствах с более интенсивным шумом, но без значительной вибрации. В дальнейшем этот же автор (1964) исследовал слух у двух групп рабочих, подвергавшихся воздействию одного и того же шума. Но одна из групп работала на вибрационной платформе. Средний возраст и стаж рабочих были одинаковы. Жалобы на головную боль и головокружение были в 1,5 раза чаще у тех, кто работал на платформе; у них чаще отмечалось понижение восприятия шепотной речи и чистых тонов, причем степень понижения была более выражена. Тугоухость у лиц, подверженных влиянию шума и вибрации, характеризуется между прочим и тем, что уже в ранней стадии часто имеется заметное понижение восприятия низких звуков через кость и воздух. Эти обстоятельства, по-видимому, нужно объяснить высокими параметрами вибрации, которые значительно превосходят вибрацию на обследованных нами в 20-х годах предприятиях.
Заслуживает внимания оригинальное исследование С. А. Языкова (1949) (клиника, руководимая В. И. Воячеком) с непосредственным воздействием вибрации на внутреннее ухо морских свинок. Этим путем автор стремился максимально устранить амортизационные приспособления тела, что позволило ограничить интенсивность раздражителя. Частота вибрации была равна 50 Гц. Исследование потенциалов улитки подопытных животных показало, что в результате вибрации наступали заметные изменения. Гистологические изменения были обнаружены именно в верхнем завитке улитки, где отмечалась зернистость в протоплазме поддерживающих клеток и увеличенное количество жировых включений. Липоидные вещества почти полностью занимали цитоплазму клетки. Подобных изменений не было ни в среднем, ни в основном завитке. В верхнем завитке улитки мембрана часто оказывалась смещенной, то по направлению к рейснеровой перепонке, то по направлению к кортиеву органу. В первом случае она представлялась резко откинутой, во втором — прижатой, как бы вдавленной в кортиев орган.