В истории гипноза различают два основных периода: донаучный и научный. Гипнотический сон и явления внушения были известны человечеству в глубочайшей древности. Из так называемого «Папируса гностиков», относящегося ко II в. нашей эры, известно, что явления гипноза и внушения широко использовались жрецами Древней Греции и Египта. В этом старинном документе содержится описание приемов гипнотизирования, применяемых и в настоящее время. Жреческая каста использовала эти приемы с религиозными целями для создания различных «чудес» и «чудесных исцелений», что, несомненно, укрепляло ее авторитет.
Древние индусы также знали о явлениях гипноза и внесли большой вклад в сокровищницу мировой культуры. Факиры и йоги погружали себя в состояние автогипноза путем созерцания кончика своего носа или пупка. В этом состоянии они начинали терять чувствительность как болевую, так и температурную, их можно было колоть, прижигать и они не чувствовали боли.
В странах Древнего Востока гипноз применялся главным образом с целью укрепления религии и воздействия на фанатически настроенную толпу. В Ассирии и Индии допускались к выполнению своей миссии лишь те священнослужители, которые хорошо владели техническими приемами гипноза.
В средние века скудные знания древних народов о гипнозе и внушении были легко забыты, а способы и приемы гипнотизирования утрачены. Однако в эпоху Возрождения вновь обнаружился интерес к гипнотическим явлениям.
Пытаясь объяснить их, ученые XVI и XVII вв. положили начало фантастическому и мистическому учению, известному под названием «животный магнетизм». Знаменитый врач того времени Парацельс, а также его последователи Ван-Гельмонт и Флюд утверждали, что один человек может оказывать влияние на психику другого посредством особой «жизненной силы», якобы истекающей из глаз, рук и других частей тела. Эта предполагаемая и фантастическая сила, или эманация, стала называться «флюидом». В дальнейшем стали усматривать сходство «флюида» с действием магнита, и учение получило название «животный магнетизм», а лица, обладающие способностью передавать его, были названы «магнетизерами».
Во второй половине XVIII в. это далекое от истины учение было сформулировано и распространено венским врачом Месмером в тезисах, представленных им в 1774 г. в Парижскую академию наук. Однако честь открытия явлений гипнотизма оспаривал у него другой ученый — Пюисегер, случайно обнаруживший эти явления. Вполне понятно, что эта мистико-фантастическая теория не могла раскрыть сущность сложных явлений гипноза.
Начало научного периода следует отнести к 40-м годам XIX в., когда врачом-хирургом Бредом была сделана первая попытка научного объяснения явлений гипноза. В своем труде «Нейрогипнология» он категорически отвергал теорию «флюидов» и рассматривал явления гипноза как развитие своеобразного сноподобного состояния, возникающего вследствие утомления глаз при длительной фиксации взора на блестящем предмете. Бред нашел, что сноподобное состояние имеет известное сходство с естественным сном, и назвал его греческим словом «гипноз», что значит — сон. Он дает описание гипноза и доказывает возможность вызывать его различными приемами, а также внушением. Бред начал использовать гипноз для лечения различных болезней и впервые применил его для обезболивания при хирургических операциях. К сожалению, труды хирурга Бреда ненадолго привлекли внимание врачей и вскоре были забыты. В конце 70-х годов XIX в. явлениями гипноза начали заниматься французские врачи Шарко и Бернгейм.
Изучение гипноза и внушения привлекало в конце XIX в. внимание многих видных ученых-врачей, биологов, представителей психологии и педагогики. Стал накапливаться богатый фактический научный материал. Возникали самые различные теории и взгляды на природу и сущность гипноза и внушения. Удивительные факты, наблюдавшиеся в гипнозе, поражали своей «загадочностью». В то время ученые никак не могли объяснить, почему загипнотизированные люди с видимым удовольствием ели различные несъедобные вещества (мел, уголь, вату и т. п.). Внимание психологов поражал факт, когда под влиянием внушения взрослый человек начинал вести себя, как маленький ребенок, у него появлялась детская речь, изменялся почерк и т. д.
В конце XIX в. и начале XX в. было выдвинуто много гипотез и теорий, авторы которых пытались объяснить механизм гипноза и внушения.
Физиологическая наука того времени в вопросах деятельности высших отделов головного мозга была в значительной степени беспомощна и соответственно не могла объяснить сущности гипноза и тем более внушения. Беспомощность науки объясняется тем, что ученые исследователи и врачи подходили к вопросу изучения явлений гипноза и внушения с идеалистических позиций, что особенно характерно для зарубежной науки. Увлечение буржуазных ученых оккультизмом общеизвестно. Блестящей иллюстрацией этого является работа Ф. Энгельса «Диалектика природы» (глава «Естествознание в мире духов»), В 1843—1844 гг. Ф. Энгельс присутствовал в г. Манчестере на сеансах некоего престижитатора (фокусника) Спенсер-Холла, демонстрировавшего свои эстрадные опыты. «Это был, — по словам Ф.Энгельса,— самый обыкновенный шарлатан, разъезжавший по стране под покровительством некоторых попов и проделывавший над одной молодой девицей магнетическо-френологические опыты, имевшие целью доказать бытие божие...». Этот магнетизер получил солидную поддержку со стороны известного по тому времени зоолога и ботаника А. Рассел Уоллеса. Для разоблачения мистического толкования явлений гипноза Ф. Энгельс сам приступил к их изучению и воспроизведению, но пришел к совершенно другим научным выводам о сущности гипноза. Вот что он пишет: «... мы заинтересовались этими явлениями и стали пробовать, в какой мере можно их воспроизвести. Субъектом мы выбрали одного бойкого двенадцатилетнего мальчугана. При неподвижно устремленном на него взгляде или легком поглаживании было нетрудно вызвать у него гипнотическое состояние. Но так как мы приступили к делу с несколько меньшим легковерием и пылкостью, чем г-н Уоллес, то мы и пришли к совершенно иным результатам. Помимо легко получавшегося окоченения мускулов и потери чувствительности мы могли констатировать состояние полной пассивности воли в соединении со своеобразной сверхвозбудимостью ощущений».