О формировании патологического влечения к алкоголю свидетельствовало эпизодическое появление кратковременного переживания желания употребить алкоголь, возникающего в типичной ситуации. Такое желание не фиксировалось отдельно больным, воспринималось им слитно с ситуацией в целом в качестве промежуточного момента такой ситуации. Более того, больные считали совершенно естественным употребление алкоголя в типичной конкретной ситуации, а потому реализовывали свое намерение и без достижения им какой-либо напряженности и силы. Временной отрезок с момента актуализации влечения до его реализации в большинстве случаев оказывался незначительным. Фиксировались больные на собственном желании употребить алкоголь лишь тогда, когда появлялась преграда на пути реализации такого желания.
Уже на I стадии у больных в ответ на раздражители, связанные с алкоголем, легко возникал своеобразный комплекс оживления, выражающийся в положительных эмоциональных переживаниях, блеске глаз, речевой гиперпродукции, громком голосе, богатом интонациями, оживлении мимики и пантомимики (Стрельчук, 1973), некоторой взбудораженности, возбуждении и повышении общей активности. Позднее к нему присоединялись потливость, повышенное слюноотделение (гиперсаливация), различные ощущения в теле (соматовегетативные ощущения).
Другим важным признаком формирующегося патологического влечения к алкоголю в случаях, когда употребления алкоголя в типичных ситуациях не происходило, служило появление дискомфорта, специфического ощущения незавершенности, неудовлетворенности, скуки. Кратковременное переживание желания употребить алкоголь менялось на длительное сожаление по поводу отсутствия приема алкоголя, больные чувствовали себя как бы обманутыми, несправедливо наказанными. И если на I стадии заболевания больных еще можно было как-то отвлечь от алкоголя, переключить их внимание, то в дальнейшем, при переходе ко II стадии заболевания, в аналогичных ситуациях состояния дискомфорта становились более стойкими, приобретали оттенок раздражительности и сопровождались конфликтным поведением.
У больных данной группы осознанию влечения препятствовало и то, что оно органически развивалось из основных установок личности, поэтому желанию выпить не противостояла личность пациента, а внешние преграды рождали только стремление их преодолеть.
Переживания, связанные с алкоголем, занимали все больше места и времени в психической деятельности больных. Они прислушивались к разговорам на алкогольные темы, легко оставляли дела, охотно подключались к беседам. Расширялось и само переживание алкогольного эксцесса, оно уже не просто сопутствовало ему, а начиналось заранее, с предвкушения и ожидания приема спиртного, продолжалось в период употребления алкоголя и завершалось воспоминаниями об эксцессе. Причем предвкушение и воспоминания о выписке сопровождались сходной симптоматикой, включающей главным образом комплекс оживления с выраженной эйфорией, воспроизведением в памяти даже мелких, малосущественных обстоятельств употребления алкоголя, видов винно-водочных изделий, количества выпитого и т. д.
Больные с особенностями характера неустойчивого круга, и без того не склонные к рефлексии, глубокому самоанализу, не уделяли большого внимания психологическому обоснованию своего пьянства. Многие из них считали совершенно искренне, что пьют «как все», к тому же при сравнении своего пьянства и примеров из ближайшего окружения они легко находили сравнительно более запущенные случаи и еще больше убеждались в своей правоте.
Такие больные от обсуждения причин своего пьянства активно уклонялись, в ответ на обвинения в пьянстве уже могли ответить реакциями протеста. Встречая негативное и неприязненное отношение со стороны здорового микросоциального окружения, они еще прочнее врастали в алкогольные компании. Подбор друзей осуществлялся, прежде всего по критерию положительного отношения к приему спиртного. Совместное употребление алкоголя становилось своего рода «паролем» во взаимоотношениях, а отказ от участия в выпивке задевал за живое, принимал для больных оскорбительный смысл.