Ревность

Олег Борисович пришел ко мне на прием нахмуренный, злой и раздраженный. Но потом успокоился, и мы разговорились. Он поведал мне немудреную историю своей жизни.

Учился в школе. Потом в музыкальном училище. Пить начал, когда стал работать в оркестре. Сначала выпивал в дни получек или в честь какого-нибудь знаменательного события в жизни. В праздничные дни не пил: приходилось много работать, оркестр был нарасхват,— в день три-четыре раза выезжали на различные «площадки». Но зато потом, после праздников, устраивали «праздник» себе — пили, как говорил Олег Борисович, до одурения. Два-три дня.

Это вошло в привычку. Пить стали уже по всякому поводу, а порой и без повода. Собирались вдвоем, втроем, покупали водку и напивались. А завтра—снова. На работу уже не выходили — прогуливали...

Когда женился, некоторое время пил меньше. Казалось, начинается новая жизнь — родился сын. Но прошел год, потом второй, и Олег Борисович стал пить как прежде. Два-три раза в неделю напивался до того, что с трудом добирался домой, удивляясь наутро сам, как не попал в вытрезвитель.

И вот теперь с ним случилось это...

Уже с полгода Олегу Борисовичу после особенно «крепкой» выпивки начинало казаться, что завтра должно случиться что-то очень нехорошее, плохое даже. Или, может быть, это «что-то» уже случилось, но он еще не знает. Целыми днями он не находил себе места из-за какой-то неясной тоски и тревоги. Немного успокаивался лишь тогда, когда выпивал полстакана водки.

Как-то неожиданно появилась мысль, что, наверное, ему изменяет жена. Почему вдруг подумалось такое — сказать было трудно.

Эта мысль, пришедшая Олегу Борисовичу в голову во время мучившей его бессонницы, обрастала другими мыслишками, и отделаться от них не было никакой возможности. Думалось, что, вот, вчера он опять напился, хотя уже не раз давал себе слово бросить пить. Значит, он слабый и безвольный человек, и жена должна его презирать. А уж там, где презрение,— там и неверность. И не случайно, видимо, вчера она пришла с работы позже обычного. Особенно запомнилось, как, повернувшись к зеркалу, она встряхнула головой. Если бы ничего «такого» не было, она не стала бы так многозначительно встряхивать головой...
— Нет, вы не подумайте, что я смотрю на жену, как на собственность,— говорит Олег Борисович.— Я прекрасно понимаю, что моя ревность нелепа и даже смешна. Но от этого мне не становится легче. Когда жена уходит куда-нибудь, у меня замирает сердце от ощущения надвигающейся катастрофы... И когда Нина возвращается, я чувствую, что должен — обязательно должен! — расспросить ее, проверить, где она была, с кем виделась. И от того, что она ни в чем не признается, мне становится невыносимо тоскливо...

Я прерываю своего собеседника:
—       Но позвольте! Вы же сами только что сказали, что прекрасно понимаете, как нелепа ваша безосновательная подозрительность. Какого же «признания» от жены вы ждете?
—       Все понимаю. Понимаю вот сейчас, когда сижу у вас в кабинете. А дома я словно другой человек...

Да, дома он — совсем другой. Вчера, например, возвратившись домой пьяным, он впервые в жизни... ударил свою жену. Да не просто ударил, а, схватив за волосы, долго бил головой о стену и кричал:
—       Ты скажешь, наконец, с кем ты бываешь?..

А сегодня он сокрушенно вздыхает:
—       Не знаю, что со мной было... Не смогу освободиться от мучительного чувства, что жена мне неверна. Это — сильней меня...

В наши дни психиатрическая наука доказала, что ревность является иногда... результатом пьянства. Существует несколько точек зрения по этому поводу.

Известно, что при алкоголизме у человека значительно понижена половая активность. Однако ее понижение сочетается со значительным повышением полового чувства. В результате между супругами появляется известная отчужденность, и жена начинает избегать близости с мужем по вполне понятным причинам. Это, при повышенной внушаемости (и особенно самовнушаемости) алкоголика, дает ему новый повод для разного рода подозрений и предположений.

Постепенно безосновательные подозрения и предположения, по мере того как на них все больше концентрируется внимание больного алкоголизмом, приобретают характер реальности; идеи ревности становятся необычайно яркими, человек словно «застревает» в них, он уже не может ни говорить, ни думать ни о чем другом, кроме как о мнимой неверности своей жены. Эти мысли полностью овладевают его сознанием и начинают определять все поступки больного. Теперь ему уже не требуется никаких доказательств. Человек просто «чувствует»: он прав, его подозрения справедливы, его жена ему неверна...

Именно так и было с Олегом Борисовичем. Постоянная алкоголизация привела его к психической неполноценности, а это, в свою очередь, послужило почвой для возникновения стойких идей ревности...

Когда-то психиатры говорили о так называемой гиперстезированной ревности. Это означает, что переживания ревности приобретают характер особенно обостренный, насыщенный чувствами, которые не свойственны психически нормальным людям. Употреблялся даже такой термин — конституциональная ревность. Подразумевалось, что ревность может быть обусловлена особенностями организма, его жизнедеятельностью, его конституцией. Приводились соответствующие примеры— ревнивец как бы всем своим существом чувствует измену жены. Именно в тот момент, когда она изменяет ему, у него якобы «сжимается сердце», «подкатывает ком к горлу», его «обдает жаром», словом, он физически чувствует, что именно в данный момент его жена находится в объятиях другого мужчины... Но вот она собирается домой, и мужу сразу становится легче. Уже не так сжимается сердце, легче становится дышать, исчезает непереносимое чувство тоски. Вот что такое конституциональная ревность. Во всяком случае, так объясняли ее психиатры еще много десятилетий назад, ссылаясь на клинически достоверные факты, на истории болезни. А в историях болезни, естественно, были вписаны отчеты пациентов о том, что они чувствовали и что переживали.

Когда в наши дни врачи-психиатры тщательно проанализировали поведение и ощущения ревнивцев-алкоголиков, они увидели, что данные, полученные когда-то психиатрами, верны и сегодня. Но теперь психиатры рассматривают эти данные на уровне современных представлений о том, как работает отравленный алкоголем мозг.

Совсем недавно группа молодых ученых-психиатров установила, что конституциональная ревность имеет много общего с ревностью человека, чей мозг пострадал от злоупотребления алкоголем. Пример тому — печальная история Олега Борисовича, моего пациента.

Он рассказывает мне о своих мучениях, и из глаз его катятся слезы.
—       Успокойтесь,— говорю я ему.— Очень важно, чтоб вы рассказали мне все так, как вы чувствуете.

Моя помощница, медицинская сестра, приносит ему таблетку триоксазина и дает микстуру.

Приняв лекарство, Олег Борисович продолжает:
—       Это не передать словами... Во время отсутствия жены я даю волю своей больной фантазии. Я рисую в своем воображении эротические картины, и мне непереносимо больно. Но в этой боли есть своеобразная сладость самоистязания... А вот три дня назад... Я много выпил тогда и был очень пьян. Домой приехал раньше обычного. Мне показалось, что вот сейчас я открою дверь и застану их в объятиях друг друга... Конечно, квартира была пуста — жена еще не вернулась с работы. Я допил оставшуюся с вечера водку и прилег. И вот тогда-то мне причудилось самое страшное...
—       Что же это было?
—       Мне показалось, будто я вовсе не сплю, а каким-то чудом оказался в ее цехе. Я отчетливо видел, как крутятся станки, как ходят около них какие-то люди, и все они говорят о моей жене... Нет, не просто говорят, а договариваются об очередности — когда и кто за кем пойдет в ее конторку... Все это было выше моих сил! И вот тогда я разбил окно и осколком стекла попытался перерезать себе вены…
Олега Борисовича мы лечили долго. Лечили от алкоголизма: именно в алкоголизме был корень всех его бед, потому что в результате систематического отравления нервной системы алкоголем возникает повышенная готовность психики к иллюзорным и галлюцинаторным переживаниям. Иными словами, алкоголик приобретает способность «видеть» то, чего нет на самом деле, или видеть реально существующий предмет в искаженном до неузнаваемости виде. А состояние алкогольного «полусна», когда в опьянении человек теряет способность различать, где кончается сновидение и начинается реальность, довольно часто является причиной «виденья измены».

Ревность алкоголика... Много сил и времени затрачивают врачи-психиатры, чтобы вылечить человека, избавить его от мучительных страданий, от болезненной ревности. Но иногда наши старания оказываются напрасными, потому что если через некоторое время недавний больной начинает пить снова, то неизбежно возникают прежние расстройства его психики.

Так произошло и с Олегом Борисовичем. Он вылечился и не пил в общей сложности около года. Но потом как-то незаметно, начав с шампанского и сухих вин, снова пришел к тому же жизненному режиму: не пьет (или почти не пьет) день-два, а затем наливается и пьянствует подряд неделю или две. Похмельные состояния у него стали протекать еще тяжелей, тоска и тревога усилились. Теперь к идеям ревности все чаще стали прибавляться неясные опасения, что с ним вообще кто-то хочет расправиться.

Однажды он почувствовал себя совсем плохо: никак не мог уснуть, сильно и неровно билось сердце, на лбу выступил холодный пот. Ему слышались какие-то шорохи, казалось, что кто-то подползает к нему...
—       Нина! — крикнул Олег Борисович жене,— Нина! Мыши!.. Видишь?.. Гони их!
А они все ближе, уже возле кровати, уже лезут на постель...

Он вскочил, прыгнул на подоконник... С трудом удержали его работники скорой психиатрической помощи.

Больше месяца пролежал он в больнице. Вылечили снова, хотя болезнь протекала тяжело. При выписке врачи предупредили:
—       Не пейте. У вас была белая горячка. Она может повториться, а вылечить ее будет труднее.

И Олег Борисович крепился. Боялся опять оказаться в больнице — натерпелся он тогда страху. Сначала его почти непрерывно мучили кошмары — громадные мыши с козлиными головами лезли на него со всех сторон, тараканы шевелились во рту.,. А потом, когда он уже стал поправляться и понял, что все это лишь кажется, тогда другие страхи нахлынули на него — он стал бояться больных: ходят вокруг, что-то шепчут, усмехаются, на него поглядывают. Кто их знает, что у них на уме. Ненормальные ведь люди...

«Нет,— твердо решил Олег Борисович,— больше ни грамма спиртного! Подам на конкурс, может быть перейду в театр... И ни грамма!..»

Полгода он продолжал амбулаторное поддерживающее лечение. И полгода не пил. Но все время ощущал какую-то неустроенность. Вот сейчас увлечься бы чем-нибудь по-настоящему, найти работу, творчески интересную, захватывающую...

Но конкретно Олег Борисович и сам не знал, что бы такое могло сейчас заинтересовать его по-настоящему.

И с друзьями отношения испортились — отдалились они от него. Когда после концерта разливали по стаканам водку, его уже не звали. Знали, что он стал непьющим. «Так быстро отвернуться от товарища! — все чаще с обидой думал Олег Борисович.— Пусть я не пью, но ведь поговорить-то со мной можно!..»

В тот злополучный день, когда их эстрадный оркестр играл в одном из домов культуры на танцевальном вечере, Олега Борисовича известили, что в оркестр театра, куда он хотел перейти, он не прошел по конкурсу.

Как уже бывало не раз, отыграв, музыканты собрались в буфете за сдвинутыми столиками. Забулькала разливаемая по стаканам водка. И Олег Борисович не выдержал. Он подошел и сказал:
— Налейте-ка и мне. И приглашаю вас на ужин в «Кавказский» ресторан — в честь моего блестящего провала на конкурсе...

Всем было известно, что деньги теперь у него водились, и его приглашение приняли с радостью. Ему тут же налили водки («чтоб размочить сухую жизнь») и стали уверять, что это даже хорошо, что он останется с ними.

В ресторане пили еще. Словом, жизнь Олега Борисовича потекла по прежнему руслу...

Когда после многомесячной трезвой и спокойной жизни он снова начал приходить домой пьяным, жена забила тревогу. Она пошла на работу мужа, просила, умоляла повлиять на него, воздействовать как-нибудь... Но как на него было «воздействовать», если те, кто мог бы это сделать, сами напивались вместе с ним почти каждый вечер!
Правда, Толя-саксофонист, из оркестрантов, самый сдержанный и умеренный в выпивке, сказал однажды:
—       Ты бы, Олег, того... дома-то поспокойней вел себя. Жена твоя приходила. Жаловалась, что опять перебираешь.

Обиделся Олег Борисович. Пришел домой еще пьянее обычного, долго махал кулаками перед лицом испуганной жены:
—       Жаловаться ходишь? Мещанка!.. Для артиста что надо? Вдохновение! Слыхала про такое? Для вдохновения мы пьем!
Долго еще продолжался скандал в комнате Олега Борисовича. Потом послышались глухие удары и громкие крики жены о помощи. Сбежались соседи, пытались утихомирить разбушевавшегося артиста, но успокоить его не удалось — он впал в пьяное буйство. Вызвали милицию — но и это не помогло. Олег Борисович, совершенно озверев, бросился на соседа, ударил его стулом, замахнулся на милиционера...

И вот состоялась первая беседа со следователем.
—       Сам не знаю, что такое со мной произошло. Как опьянею — обида и злость появляются на себя и «а весь мир. Виноват я, гражданин следователь. Перед женой виноват, перед людьми. Конченый я человек!
—       Так, Олег Борисович,— сказал следователь,— раскаяние вещь хорошая. Но за пьяный дебош будете отвечать. Передаю дело в суд...

В колонии Олег Борисович стал чувствовать, что непрерывное пьянство не прошло бесследно для его здоровья. Однажды ночью его охватил страх. Снова, как когда-то, замельтешили повсюду причудливые тени, повылазили чудища из темных углов, и вдруг над самым ухом раздался душераздирающий вопль.

Олег Борисович вскочил. В голове билась леденящая мысль: «Сейчас... Вот оно... Сейчас начнется...»

А чудища, кривляясь, надвигались на него, мокрые щупальца потянулись и обвили горло, полезли за ворот рубахи, стали шарить по всему телу.

Олег Борисович схватил скамейку и стал отбиваться...

Алкогольные психозы — неотвратимый удел всех алкоголиков. Наиболее часто встречающиеся психозы — это так называемые алкогольные делирии, или, попросту говоря, белая горячка. Возникает она у людей, длительно злоупотребляющих спиртным. После особенно больших доз водки появляются бессонница, страх. Больной перестает понимать, где он находится, испытывает зрительные галлюцинации — видит несуществующих зверей, насекомых, фантастических чудовищ. Иногда ему кажется, что он запутался в проволоке, в нитках, он задыхается, кричит, вырывается...

Белая горячка может возникнуть у человека и тогда, когда после запоя он не пьет день или два, ибо болезненное действие алкогольной интоксикации очень длительно. А если у хронического алкоголика уже была белая горячка, то второй ее приступ может начаться в любое время, даже если он выпьет совсем немного.

Олега Борисовича я знал со студенческих лет. Был он тогда просто Олегом, хорошим и добрым парнем. Друзья и знакомые любили его за неуемную веселость и еще за то, что он умел извлекать из своей трубы поразительно красивые звуки: то нежные и грустные, то искрящиеся радостью, то раздумчивые и строгие. Олег был безусловно талантливым музыкантом.

Много лет спустя, когда он стал пить, случилось так, что я оказался его лечащим врачом, а потом мы встретились с ним в местах, которые называют «не столь отдаленными».

В проходной я предъявил документы:
—  Врач-психиатр. По вызову на консультацию...

Меня проводили в медицинскую часть. Там я увидел Олега. Он был в состоянии психической болезни, «в психозе», как говорим мы. Никого не узнавал, все время что-то снимал с себя, словно кто-то набросил на него невидимую сеть и он никак не мог из нее выбраться. Иногда он пугливо озирался и отпихивал ногой кого-то невидимого. Потом попытался взобраться на стол.

«Алкогольный психоз,— записал я в медицинской книжке.— Нуждается в лечении...» — и назначил необходимые медикаменты.

Возвращаясь в Ленинград в электричке, я сидел у окна и думал о судьбе своего давнего знакомого. Что будет с ним? Если, отбыв наказание, он возьмется за ум, то впереди еще большая и интересная жизнь. А если снова будет пить — значит, все. Конец. Тяжелая психическая болезнь с хроническим течением, многолетнее пребывание в психиатрических больницах в состоянии безумия...

Нет, нельзя допустить, чтобы Олега постигла такая участь! Надо снова повидать его. Может быть, я найду нужные слова, и он опять станет таким, каким мы его когда-то знали: веселым, обаятельным, талантливым, И снова его труба будет петь людям о нежности и дружбе, о больших человеческих радостях.