В психиатрическую больницу он поступил с предварительным диагнозом, четко вписанным в направление врачом-психиатром: «Состояние измененного сознания неясного происхождения». Иными словами, у рабочего мебельной фабрики Александра Лерьева было нарушение психики: он не узнавал окружающих, ходил как во сне, чему-то молча усмехался, с кем-то невидимым разговаривал. Но отчего такое состояние возникло — врач определить сразу не смог..,
В первые дни пребывания в психиатрической больнице Лерьев много спал. Когда с ним пытались говорить, он становился растерянным, пугливым и не понимал, где находится. Ходил он, покачиваясь, натыкаясь на стены и на предметы, иногда странно разводил руками, словно пытался раздвинуть занавес.
Потом, когда прошло некоторое время и удалось, наконец, установить с ним контакт, обнаружилось нечто совсем невероятное. Оказалось, что Лерьев умел грезить наяву. По своему желанию он мог «вызвать к себе любого человека». Например, однажды, придя на работу, он вспомнил, что уже несколько дней не видел свою знакомую Асю. «Хорошо бы с ней сейчас повидаться»,— подумал он. И вдруг увидел Асю. Она, как привидение, беспрепятственно прошла сквозь стену и остановилась возле него. «Вот и я! Пойдем погуляем...»
Они вышли из цеха, походили по заводскому скверу, поговорили. Он расспросил ее, где она пропадала эти дни, чем занималась, как себя чувствует мама.
Ася сказала, что все хорошо, что сегодня вечером после работы она будет его ждать, и попрощалась. Она снова, минуя проходную, прошла сквозь стену и помахала ему рукой...
Сначала врачи подумали, что он рассказал им свой сон, но оказалось, что все это ему привиделось наяву. «Я и сам удивился, как могло такое произойти...»
Потом он рассказал еще о том, что по вечерам, когда ему бывало скучно, а идти никуда не хотелось, он начинал чувствовать (именно чувствовать, а не слышать), будто бы с ним кто-то беззвучно говорит:
— Ну, что сегодня будем делать?
— Я музыку бы послушал,— отвечал в пустоту Саша.— Джазовую. Какой-нибудь диксиленд.
И сразу начинала звучать музыка, словно концерт по заявкам.
Можно было бы подумать, что Лерьев выдумывает все это. Просто фантазирует парень. Есть такие среди молодежи, да и среди взрослых людей, любители пофантазировать — себя потешить и других подурачить. Да так здорово фантазируют, что и сами потом начинают верить в свои выдумки.
Поэтому врачам пришлось вызвать его товарищей по работе — тех, кто был свидетелем его «странностей». И вот в истории болезни Александра Лерьева появляется запись беседы с мастером цеха: «Часов около четырех дня, уже после обеда, я увидел, что Лерьев прогуливается в нашем сквере. Хотел было прикрикнуть на него и спросить, почему он разгуливает здесь в рабочее время, да что-то показалось мне странным в его поведении. Глаза его были полузакрыты, он что-то тихо говорил и шел с приподнятой левой рукой, словно положил ее кому-то на плечо. Все же я решился и сказал ему, чтобы он прекратил, дурачество. Он ничего мне не ответил и даже, кажется, не увидел меня, во всяком случае не узнал, а продолжал неторопливо идти, улыбаясь и что-то бормоча... Потом помахал кому-то рукой, резко повернулся и пошел в цех. Я не стал его останавливать, позвонил в медпункт, и они вызвали психиатра...»
Вновь и вновь изучаем запись, сделанную дежурным врачом в больнице:
«Лерьев Александр Васильевич, 18 лет, доставлен неотложной психиатрической помощью прямо с работы. Сознание помрачнено, на вопросы не отвечает, никого не узнает, бессмысленно улыбается. Изо рта резкий запах алкоголя. Реакция на присутствие алкоголя в крови резко положительная...»
И далее почти тот же диагноз, с каким он поступил: «Состояние измененного сознания, возможно алкогольного генеза».
Диагноз туманный, да это и понятно: дежурный врач не может за время одного осмотра сразу определить, что случилось с больным, тем более если больной не отвечает на вопросы.
Но вот больной заговорил, но врачам все еще трудно разобраться, что с ним было в тот день, когда его привезли в больницу, и что с ним происходит вообще. Такие состояния наблюдаются иногда при эпилепсии — судорожной болезни. Но Лерьев эпилепсией никогда не болел. На алкогольный психоз его состояние тоже не было похоже. Может быть, опухоль мозга? Но тогда должны быть дополнительные симптомы, а они-то как раз и не определялись!..
Саша увлеченно рассказывал все больше и больше непонятных историй. Почувствовав, что врачи им интересуются всерьез, он даже с удовольствием говорил о своих переживаниях.
— Бывало другое. Я открою глаза — смотрю, бегут прямо на меня ребята, руками машут и что-то кричат. Бегут на меня, а с места не двигаются, как в кино. Закрою глаза и снова открою — нет никого. Потом опять открою — снова бегут и кричат... А еще случалось так: посмотришь на картинку в журнале — и сразу глаза отведешь, но все люди, которые были на картинке,— вот они, рядом стоят, и с ними поговорить можно!.,
Вот эта фраза — «А еще случалось так» — помогла напасть на верный след.
Мы вызвали Александра в кабинет и сказали:
— Понимаешь, Саша, все, что с тобой случалось,— это психическая ненормальность. Нам надо найти ее причину, чтобы тебе никогда больше ничего не «казалось». Не можем же мы тебя выписать из больницы, так и не узнав, что произошло в твоем мозгу и почему ты стал грезить наяву. Да и на заводе товарищи беспокоятся за тебя, спрашивают, не сходишь ли ты с ума. Вот вчера начальник цеха звонил. И мать переживает... Поэтому завтра мы сделаем тебе спинномозговую пункцию— нужен анализ...
Лерьев насторожился:
— Как это, спинномозговую? А если я не дамся?
— Как это «не дамся»? Сумасшедшим хочешь стать? Мы тебя и слушать не будем. Возьмем с санитаром за руки, за ноги да и сделаем. А пока иди, отдыхай. Встретимся завтра, в операционной.
Саша ушел растерянный и озабоченный. Назавтра он уже с утра попросил позвать меня.
— Не надо делать пункцию. Лучше я сам расскажу, отчего у меня все это... Мы с ребятами пьем растворитель...
Я сделал вид, что не понимаю:
— Разве можно пить растворитель? Ведь для человеческого организма это яд!
— Если растворитель немного очистить, то не отравишься. Выпьешь — и сразу ударяет в голову, а потом начинается... Одним черти мерещатся и чудовища разные, другим — будто земля проваливается... Но мне только хорошее кажется. Целый день как во сне ходишь. А последний раз я что хотел, то и видел, и разговаривал, с кем хотел. И у вас в больнице это еще продолжалось — виделось, будто я в гостях у космонавтов и они все со мной разговаривают по-дружески. Саша, говорят, иди к нам, мы из тебя героя сделаем...
Вот ведь как все было просто для Саши! Хлопнет он стаканчик-другой суррогата — и начинаются чудеса!
Известно, что алкоголики иногда пьют различные спиртсодержащие жидкости, оглушающие их; пьют, хотя совершенно точно знают, чем это им грозит. Жидкости эти очень токсичны, и употребление их приводит к постепенному разрушению человеческого организма.. Алкоголики пьют одеколон и политуру, клей «БФ» и различные красители, туалетную воду и даже жидкость от клопов, чтобы испытать не просто опьянение, а алкогольное возбуждение и перевозбуждение с галлюцинациями, когда человек начинает грезить наяву.
И вот один из таких «любителей острых ощущений», пока еще не алкоголик, сидит передо мной.
— Послушай, Саша,— говорю я ему.— Ведь так ты можешь стать стопроцентным хроническим алкоголиком, будешь быстро слабеть и в молодые годы превратишься в дряблого, морщинистого человека... А потомство? Думаешь же ты когда-нибудь жениться, иметь детей? Так вот имей в виду, длительное пьянство, а тем более употребление разных суррогатов,— все это так просто не проходит. Вредные вещества надолго остаются в организме и губительно отражаются на потомстве— дети рождаются с различными физическими уродствами: или пальцев нет, или губа двойная, или мозг недоразвит... Так что и дружкам своим передай — с растворителем да политурой шутки плохи.
Лерьев задумался.
— А что вы на фабрику напишете?
— Напишем все, как есть. Ведь не писать же про тебя, что ты совсем ненормальный! Ты умный парень и, надеюсь, понял все, о чем мы тут говорили.
— Конечно,— соглашается Александр.— Я понял... Не будет больше ничего такого. Это я вам твердо обещаю...
Вскоре Лерьев был выписан из психиатрической больницы и, видимо, пересказал содержание наших бесед своим приятелям, потому что на фабрике больше ни у кого никаких «странностей» не замечалось.