И вот перед ними ворота Исфагана. Впервые Ибн Сине пришлось спрятать кошелек: въездной платы не потребовалось. Их встречали. Обращаясь к Ибн Сине, его называли аш-шейх ур-раис, что означало «старейшина — глава ученых». Его ждал дом, удобный для работы, ждали друзья, которых он знал, почитатели, которые знали его. Даже эмир пришел в приятное волнение, поскольку с прибытием Ибн Сины мечтал устроить у себя такую же «академию», какой прославился двор эмира Мамуна. И снова Ибн Сина вдохнул живительный воздух научных дискуссий. Правда, эмира больше всего волновал вопрос, где сидел его собрат по трону, разрешал ли он задавать вопросы докладчику, можно ли ему говорить больше часа, не страшась утомить ученой темой уши эмира. Но не это было главным.
Ибн Сина спешил поделиться со своими соратниками теми сокровищами опыта, знаний, которыми обогатили его прошедшие годы. Джузджани переписал набело пять томов «Канона врачебной науки». После него эту работу проделают переписчики всех стран Европы. Копия «Канона» будет переведена на латинский язык, официальный язык медицины, а с появлением книгопечатания выдержит более тридцати изданий. Будущие врачи нескольких поколений станут постигать свое искусство по «Канону».
«Авиценна» — стояло на титульном листе этих книг. «Ависен» — упоминали его имя русские лечебники и травники, давая рецепты лекарств от разных недугов.
Эмир был доволен. Главный врач и советчик посвятил ему свое новое философское сочинение — «Книгу познания». Он выполнил наказ эмира, составил более точный календарь. Для этого Ибн Сина сконструировал новые инструменты для наблюдения за звездами.
Он написал поэму «Урджуза», героем которой была излюбленная его медицина. Ярким, образным и в то же время простым языком медик-поэт изложил в ней основы теоретической и практической медицины.
Поэму изучали в медицинских школах шестьсот лет.
Ибн Сина увлекся тонкостями арабского языка. Это была еще одна книга. Другая посвящалась математике, рассказывала об основах геометрии Эвклида. Многие его теоремы Ибн Сина доказывал по-своему, гораздо короче и доступнее. Философ, врач, математик, законовед, писатель, поэт — природа наградила своего сына разнообразными способностями. Зато судьба не поскупилась на трудности и испытания, выпавшие на его долю. Она отбирала у него друзей и прибавляла врагов.
...Однажды Ибн Сине показали толстую стопу доносов, скопившуюся за несколько лет. Они поступили от исламского духовенства, толкователей Корана, законников и просто недоброжелателей, мечтающих выслужиться перед султаном. Здесь же красовался один из сорока портретов Ибн Сины.
«Труды его необходимо сжечь, а самого казнить или выгнать из страны, — требовали авторы доносов. — Книги Ибн Сины подрывают основы Корана, а сам он учит людей забывать аллаха».
Даже если бы Ибн Сина становился на молитву чаще, чем этого требовал ислам, он не смог бы убедить противников в своей религиозности. Против этого восставало существо его трудов и исследований, его идеи о происхождении мира, даже наивное юношеское желание открыть секрет долголетия, доступный для всех. Не за такую ли же дерзкую попытку расплатился жизнью сам Асклепий?
Одно из четверостиший Ибн Сины, относящееся к поре его молодости, связано с разговором между ним и главным священнослужителем Бухары. Накануне в библиотеке эмира начинающий медик перевернул последнюю страницу книги знаменитого врача ар-Рази «Обман пророков». Само заглавие уже подвергало сомнению те чудеса, которые ислам приписывал деятельности мусульманских пророков и святых.
— Что ты читаешь в библиотеке эмира? — спросил служитель божий.
— Сказания о пророке Мухаммеде.
Когда они разошлись, в голове Ибн Сины сложились насмешливые строки:
Когда к невеждам ты идешь высокомерным, Средь ложных мудрецов ты будь ослом примерным, Ослиных черт у них такое изобилье, Что тот, кто не осел, у них слывет неверным.