Везалий добился главного: он освободил анатомию из плена религиозной мистики и многовековых заблуждений. Оказалось, что тело человека живет по своим законам, не подвластным воле потусторонних, небесных сил.
Везалий выстроил многоэтажное здание новой анатомии. После него много хозяев побывало в этом строении — и очень разных. Были среди наследников такие, что дополняли его важными деталями, достраивали целые этажи. Другие пытались разрушить и осквернить построенное. Но здание новой анатомии стояло крепко, потому что имело прочный фундамент.
Еще при жизни Везалия его ученик Фаллопий продолжил анатомические исследования с помощью опыта. Известный римский профессор Евстахий вначале заявил, что предпочитает заблуждаться вместе с Галеном, только бы не признавать новую анатомию, но и он в конце жизни оказался ее сторонником.
Не все смогли оценить значение трудов Везалия. Ведь предрассудок во всем, а особенно в науке, — это «великая цепь, удерживающая человека в определенном, ограниченном кружке окостенелых понятий, — говорил А. П. Герцен. — Ухо к ним привыкло, глаз присмотрелся, и нелепость, пользуясь правами давности, становится общепризнанной истиной».
Ухо привыкло к имени Галена, глаз присмотрелся к его анатомическим построениям, и даже спустя столетие после опубликования «Трактата» Везалия, после новых открытий не только в анатомии, но и в физиологии, находились люди, упорно защищавшие незыблемость учения древнеримского врача.
Окончательный удар окаменевшему авторитету нанес английский врач Вильям Гарвей. Опираясь на выводы Везалия, он дал ясную и точную картину большого круга кровообращения в организме человека. Впервые был установлен путь, но которому кровь от сердца по артериям движется к органам тела, а от них по венам поступает обратно в сердце.
У открытия Гарвея в физиологии оказалась та же судьба, что и у новой анатомии. Вначале более верное описание перехода крови между желудочками сердца, отличное от галеновского, сделал еще в XIII веке дамасский врач Ибн Нафиз, но об этом открытии скоро забыли.
Описание малого круга кровообращения, данное богословом Мигелем Серветом в 1553 году в его книге, затрагивающей основы христианской религии, кончилось тем, что и автора и книгу сожгли.
Лекции известного парижского анатома де ля Боэ, одного из преданных пропагандистов открытий Гарвея, по настоянию духовенства отменили. Сам он, спасаясь от преследований церковников, бежал в Нидерланды.
И только личная судьба Гарвея сложилась более удачно, чем у Везалия. Он жил долго и еще при жизни мог любоваться своим изображением из камня и читать слова: «В. Гарвею, бессмертному в памятниках своего гения...»
Потому что время уже было не то — конец XVII века. Церковь отступала. Буржуазные революции в странах Европы, развитие просвещения, успехи в области промышленности, техники, мореплавания все более настойчиво выдвигали перед наукой новые задачи. Чтобы выполнить их, она отбрасывала авторитет священного писания, освобождалась из замкнутого круга религиозного учения.
И везде, где церковь с ожесточением сдавала свои позиции, появлялись новые, бурно развивающиеся отрасли науки. Не осталась без изменений и анатомия. Продолжая уточняться и дополняться новыми открытиями, уже в XVII веке она выделила в самостоятельный раздел физиологию.
В следующем, XVIII столетии отделилась патологическая анатомия, изучающая не здоровые, а больные органы человека.
XIX век принес торжество микроскопической и хирургической анатомии, методы которой совершенствуются и углубляются и в наши дни.
Везалию было посвящено немало стихотворных строк. Эти принадлежат его современнику, врачу Вельсию:
Мы же, Везалий, теперь да оценим тебя по заслугам.
Истинна слава твоя. Шествуй! Иду за тобой!