— Лев Александрович, надо признать нашу неудачу,— говорила 3. Л. Байдакова, давняя сотрудница автора этой статьи.— Вот посмотрите,— у нее в руках были три толстые тетради,— здесь протоколы бесчисленных опытов, поставленных за последние три года. И ведь ни одного положительного! Совершенно ясно, что в опухолях нет никаких белков, которых не было бы в нормальном организме. Все исследователи утверждают это вполне согласно. Это так и есть. В вирусную теорию надо вносить существеннейшие коррективы.
— Вы правы, Зинаида Леонидовна, все наши опыты до сих пор были отрицательными, и мы не могли обнаружить в опухолях никаких чужеродных белков. Но значит ли это, что этих белков в них действительно нет? Может быть, мы просто не нашли условий, при которых их можно обнаружить?
— Опыты ставились во всевозможных вариантах, и мы пользовались очень чувствительными реакциями. Нет! Надо, Лев Александрович, бросить этим заниматься. Микробиологов давно уже выгнали из проблемы рака, мы напрасно вновь стараемся в нее забраться. Надо признать свою неудачу.
— Вот если мы бросим работу, это действительно будет неудача. Вероятно, чужеродный белок, который мы ищем, содержится в опухолях в незначительном количестве, и среди массы нормальных белков найти его не так-то просто. Попробуйте-ка в вагон песку бросить горсть манной крупы и перемешать всю массу, а потом найти эти крупу. Нужно придумать какой-нибудь метод, который позволил бы найти эту крупу. Нужно придумать какой-нибудь метод, который позволил бы найти белок в смеси с другими даже в том случае, если этот белок содержится в тканях в ничтожном количестве. Нужно также попытаться разделить белки опухолей на отдельные группы, может быть в какой-нибудь из них белок вируса, который мы ищем, окажется в большей концентрации, чем во всей массе белков опухоли.
— Но это же не наше дело. Это дело биохимиков.
— Привлечем к работе и биохимиков. Но самое важное — разработать более чувствительные методы определения белка в смеси с другими. Давайте попробуем применить для этой цели реакцию анафилаксии. Уж если и эта чувствительнейшая реакция, позволяющая определить миллиардные доли грамма белка, нам откажет, тогда...
— Что же тогда, Лев Александрович?
— Тогда будем думать, что делать дальше.
Этот разговор происходил в 1947 году и продолжался долго. После многих лет неудач успех казался маловероятным. Затрачивалась масса труда, копились груды протоколов опытов, но дело не двигалось ни на шаг. И все же... решили продолжать.