Вот мы и прошли по всем кругам курортного воздействия в Карловых Варах. Посмотрели на город и его окрестности, ознакомились с тем, как здесь восстанавливают здоровье, а заодно немного узнали, как трудятся чехословацкие друзья.
В чем-то их дела похожи на наши, в чем-то — своя интересная практика строительства нового общества. Тем большую пользу принесет наш совместный опыт, чем больше мы будем знать друг друга. Поделиться с читателями радостью открытия для себя города-здравницы, укрепить доверие к его доброму имени — такая мысль руководила автором.
Состоявшиеся в Пльзене, Хебе, Праге, в кооперативах беседы переводила моя жена, В. Петрова, опубликовавшая немало переводов с чешского и словацкого. Благодаря этой квалифицированной помощи удавалось уловить осерьезненный юмор поклонников бравого солдата и тонкость хозяйственных расчетов кооператоров. Но каково тем, кто ограничен знанием только русского, украинского или любого другого, в общем-то заграничного для Чехословакии языка? Приехав в Карловы Вары, не оказывается ли зарубежный гость в положении инопланетянина, затерявшегося на ВДНХ в Москве без знания земных наречий?
Чтобы ответить на эти вопросы, автору предстояло провести пробу на себе как на типичном «интуристе», не знающем языков Чехословакии. Проще всего было бы проводить такие тесты в сфере бытового или торгового обслуживания. Но имевшийся опыт свидетельствовал, что здесь никаких трудностей не бывает, если отречься от сложившихся привычек, учесть местный темп жизни, принять во внимание закономерность: чем меньше город, тем медленнее все его ритмы. В сфере обслуживания неторопливо переключается внимание с одного клиента на другого. Неспешно и обстоятельно осуществляются все процессы купли и продажи, вопросов и ответов, обращений и услуг. В таком случае надо преодолевать не «языковой барьер», а скорее различие в манерах общения.
Предстояло найти характерные точки, связанные преимущественно с внутренней городской жизнью и в то же время доступные для приезжего. Обстоятельства предоставили возможность войти в двери таких учреждений. Ими оказались музей, больница и библиотека.
В городе после смены экспозиции начинался новый рабочий сезон Музея Карла Маркса. Поклон как приветствие в достаточной мере общепринят, он не выдавал иностранца, но вместе с тем и не открывал пути к общению. Пожилая служительница, сидевшая за столом у входа в основной зал, задала вопрос, смысл которого был прост: пан чех или словак? Последовал ответ: из Советского Союза.
Служительница кивнула головой в знак того, что больше ей от посетителя ничего не требуется, подошла к какому-то ящику, нажала одну из пяти кнопок на верхней крышке, и помещение наполнилось русской речью: «Дорогие друзья! Мы рады приветствовать вас в нашем музее, рассказать о его истории и собранных в нем экспонатах...»
Вслед за ровным голосом магнитофонного гида оставалось на что-то обратить внимание, что-то посмотреть и запомнить. Языковой барьер вроде бы перестал существовать, устраненный техническими средствами принимающей стороны. Однако у говорящего робота было уязвимое место: он не мог отвечать на вопросы, хотя в состоянии повторить несколько раз все, что вложили в его магнитную память.
Музейный посетитель, особенно поднаторевший в осмотре достопримечательностей, может задавать вопросы, предугадать которые не удалось бы никакой ЭВМ. Поэтому смотритель зала не нажимала никаких кнопок, когда услышала обращенный к ней вопрос по поводу экспозиции. Она жестом пригласила присесть и подождать, набрала номер телефона, что-то сказала. Вскоре к нам присоединился научный методист музея, и разговор пошел на хорошем русском языке. Барьера взаимопонимания действительно не было.
В поликлинике все оказалось проще. Врач-специалист посмотрел направление санаторного терапевта, тщательно изучил историю болезни. На его лице, спокойном и доброжелательном, последовательно сменялись выражения внимания, озабоченности и, наконец, твердой уверенности, что с болезнью рано или поздно удастся справиться, если выполнять все предписания. После этого он выписал рецепт и улыбнулся, напутствуя пациента на новую жизнь.
То ли фармакология в Чехословакии на высоте, то ли улыбка помогла, а может быть, сыграла роль уверенность врача, но только недуг со временем прошел. Если даже врач сказал совсем не то, что понял пациент, все равно для конечного результата языковой барьер не имел существенного значения.
Общение в городской, или, правильнее сказать, районной, народной библиотеке включало больше сложностей, так как предстояло попросить книги о Карловых Варах, а для этого над говорить какие-то слова.