В моей палате находилась пациентка 70-ти лет, у которой был диагностирован рак пищевода. Это была тень человека. Она страдала от беспрерывной мучительной рвоты. И я, и больная понимали, что ее не спасти. Чем могли, мы пытались облегчить ее положение.
Однажды после обхода я сказал больной:
— А сердце сегодня работает лучше... И пульс
лучше...
Впавшие глаза несколько оживились:
— Доктор, а до завтра я доживу?
— Конечно... Я же вам сказал «до свидания» ...
Больная взяла мою руку и прошептала: «Спасибо...
Еще один день...»
Длительное время мне довелось наблюдать за одной пациенткой, которой ко времени нашего знакомства исполнилось 90 лет. Она была прикована к постели, сохранив при этом полную ясность ума. Когда мы встречались, она мне говорила:
— Ну что вы со мной возитесь? Я свое прожила. Уже сама хочу умереть. Разве это — жизнь?
Так повторялось каждый раз. Годы шли. Моей больной исполнилось уже 94 года. И тут она заболела воспалением легких. Ей стало совсем плохо, и она попросила дочь пригласить меня. Увидев пациентку, я понял, что она умирает. Неожиданно больная сказала:
— Сделайте что-то, чтобы на этот раз я поправилась. Хочется еще пожить... Еще немного...
Самым старым из моих пациентов был И. Сойтонен, 113 лет, живший в шахтерском городе Кохтла-Ярве. Он также заболел воспалением легких. Естественно, болезнь в этом возрасте протекала тяжело. Больной стойко переносил и болезнь, и тяготы лечения. Он хотел жить.
В связи с изложенным следует коснуться еще одной проблемы. Ее сформулировал писатель В. М. Михайлов (1976) и адресовал министру здравоохранения СССР. «Говорят, что в наше время меняется содержание даже такого основополагающего понятия, как гуманизм медицины, что его следует заменить рационализмом. Например, все шире распространяется мнение, что в новых условиях нерационально жестко придерживаться извечного гуманистического принципа «врач борется за жизнь больного до последнего его вздоха». С помощью аппарата «сердце — легкие» можно долго сохранять «иллюзию жизни» у безнадежного больного, которого невозможно вывести из бессознательного состояния. Рационально ли это? Нужно ли «возвращать к жизни» бездыханного младенца, если думать о том, как велика вероятность его будущей неполноценности? Таких вопросов становится все больше в медицинской практике. В правильном ответе на них заинтересованы миллионы людей...»
Министр занял в своем ответе совершенно определенную позицию. Долг человеколюбия требует от врачей не расчетливого рационализма, а беззаветной борьбы за каждую человеческую жизнь.
Но в век научно-технической революции многие проблемы усложняются. Наш гуманизм не может не быть реалистическим. Известно, что человека считают личностью до тех пор, пока функционирует его мозг. В США удалось восстановить деятельность сердца у девочки пятнадцати лет, находившейся в состоянии клинической смерти. Сознание отсутствовало. В дальнейшем она «жила» еще в течение восьми лет полностью парализованной, слепой, кормили ее через зонд. Личности в данном случае уже не было, французские ученые назвали ее «мумией с бьющимся сердцем». Оправдано ли было оживление, с учетом того, что, как считают, последствия можно было предвидеть? Ответить нелегко.