Исходным является положение о том, что «хирургические операции производятся и сложные методы диагностики применяются с согласия больных, а больным, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, и психическим больным — с согласия их родителей, опекунов или попечителей» («Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении», статья 35). Если больной находится без сознания в жизнеопасном состоянии (например, тяжелая травма), при Соответствующих показаниях его оперируют, естественно, не имея его согласия. Но как поступить врачу, если операция жизненно необходима, а находящийся в дознании пациент или его родственники категорически отвергают оперативное вмешательство? Получить расписку с отказом от операции и самоотстраниться от ответственности? Предвижу возможной ответ: надо настаивать, убеждать, суметь найти веские аргументы. Согласен. А если все это тем не менее не помогает? Представляется правильной точка зрения Л. М. Бедрина, М. П. Вилянского и Д. П. Голубева (1977), считающих, что, если отказ от операции чреват для больного опасностью для жизни, хирургу следует предоставить право оперировать без согласия пациента. Разумеется, обоснование такого шага должно быть четким, желательно заключение консилиума.
Можно ли, однако, в таких случаях давать гарантию в полном успехе вмешательства? Нет. Так же, как никогда нельзя быть абсолютно уверенным в исходе любой операции, как бы она ни была подготовлена и проведена, ибо некоторые осложнения невозможно предотвратить. В 1977 году в одном из медицинских журналов Великобритании была опубликована статья с примечательным названием: «Случай и неожиданное».
У одной пациентки удалили миндалины — обычная операция, которую, как правило, осуществляют без каких-либо последствий. В данном же случае развилось тяжелейшее кровотечение из раны, обусловленное редкостным нетипичным расположением кровеносного сосуда, поврежденного в процессе хирургического вмешательства. Мог ли врач, сделавший до этого многие тысячи подобных операций, предусмотреть возможность этого осложнения? Теоретически да, но практически предупредить — нет. С большим трудом, ценою специальных мер, кровотечение удалось остановить. Но, если бы этого не случилось, можно ли было говорить о каком-то врачебном упущении или ошибке? Конечно, нет. И в то же время надо представить себе в подобных случаях не только страшные переживания близких, но и невозможность для них понять, как и почему обычная операция может привести к печальному исходу.
У моих друзей погиб от острого воспаления легких единственный сын, 19-ти лет. Заболевание началось по типу простудного: повышение температуры, насморк, кашель. Поначалу болезнь не внушала тревоги ни родителям, ни вызванному врачу, лечение проводилось как всегда в подобных случаях. На четвертый или пятый день состояние резко ухудшилось, диагностировали воспаление легких, больной был срочно госпитализирован в реанимационное отделение. Несмотря на все принятые меры, менее чем за сутки наступила смерть. На вскрытии воспаление легких подтвердилось. Но не обычное, а сопровождавшееся образованием абсцессов, то есть нагноением.
Нам, врачам, подобные наблюдения известны. Не раз, однако, приходилось принимать участие в судебно-медицинских экспертизах и отвечать на вопросы, почему наступил смертельный исход, почему не удалось спасти больного, все ли для этого было сделано. В самом деле, почему же, когда большинство больных острым воспалением легких выздоравливает, удается спасти не каждого заболевшего? Ведь современная медицина располагает мощными антибактериальными препаратами, применение которых как будто предопределяет благоприятный исход болезни?!
В редких случаях врачи, действительно, поздно диагностируют воспаление легких. К несчастью, и так бывает, и органы здравоохранения не оставляют этого без последствий.
Но бывает и иначе. Болезнь может прогрессировать молниеносно, и даже самые сильные лекарства оказываются неэффективными. Зависит это от реактивности организма, которой мы еще отнюдь не научились управлять, от сопутствующих болезней, от вида инфекции.