Если проследить развитие еще дальше, то можно легко пронаблюдать, как зрение становится доминирующей модальностью. Между четвертым и пятым месяцами жизни младенец будет пытаться схватить видимый предмет и будет продолжать хватать предмет, который видеть не может. Иными словами, он судит о присутствии предмета как по зрительной, так и по тактильной информации. К шести месяцам все меняется. Младенец роняет уже взятый предмет, если он больше не имеет возможности его видеть. Стоит только накрыть платком руку младенца, как он тотчас же выпускает схваченный предмет. Дело доходит до того, что если в ладонь вложить очень маленькую вещь, младенец уронит ее, как только она скроется из виду за сжатыми пальцами! По-видимому, одно из следствий дифференциации зрения от осязания состоит в том, что младенец перестает судить о присутствии предмета по тактильным ощущениям. Эта способность восстанавливается гораздо позднее. В следующей главе этот процесс восстановления обсуждается более подробно.
До сих пор мы утверждали, что даже самые маленькие дети воспринимают иллюзорный предмет, имеющий все признаки реального, как реальный предмет, который можно схватить. Были предприняты некоторые дальнейшие исследования этого вопроса, и мы сейчас на них остановимся. Взрослые явно отличают изображения предметов от самих предметов. Младенцы их тоже различают (Фанц, 1961) и поэтому будут пытаться схватить только тот предмет, который может быть выделен на основании параллактических признаков. Дети не пробуют схватить изображение, рисунок или фотографию. Они только рассматривают их [16]. Таким образом, информация о параллаксе необходима для восприятия «схватываемости». Эта информация необходима, но недостаточна. Если младенцу показать освещенный диск, не имеющий текстуры или микротекстуры, то он, как и взрослый, не будет делать никаких попыток его схватить (Бауэр, Броутон и Мор, 1970в). Более того, он не пытается взять предмет, у которого недостает одной из сторон — верхней, нижней, передней или задней. Это наблюдается до возраста 9 — 10 месяцев (Пиаже, 1937). Можно очень просто сделать предмет «невидимым», скрыв от младенца одну из его сторон (см. рис. 5.17).
Рис. 5.17. Вплоть до возраста девяти или десяти месяцев младенец не будет делать каких-либо попыток взять заметную коробку с книги. Если ребенок тянулся к коробке, пока она не была положена на книгу, он уберет ручку или же, что случается довольно часто, попытается взять вместо нее книгу, как только коробка будет на нее положена. Складывается впечатление, что младенец не способен разделить два предмета, особенно если поддерживающий предмет (в данном случае книга) не намного больше, чем предмет, который он поддерживает.
Создается впечатление, что предмет — это некоторый замкнутый объем с границами, определяемый переменными текстуры и параллакса. Определенный подобным образом предмет выглядит осязаемым — в онтогенезе зрительная оценка осязаемости предшествует тактильной, тогда как им обоим предшествует этан недифференцированной зрительно-тактильной интеграции.
До сих пор мы обсуждали зрительное и тактильное восприятие предметов. Мы совсем не касались слуха — модальности, с помощью которой можно многое узнать о природе предметов. В предыдущей главе упоминались эксперименты, свидетельствующие о том, что совсем маленькие дети по звукам могут узнавать предметы. Вертхаймер (1961) показал, что новорожденные смотрят в сторону источника звука, очевидно ожидая увидеть там что-то. Аналогично младенцы протягивают руку, чтобы дотронуться до находящегося в темноте источника звука. По всей видимости, при этом они надеются схватить предмет, хотя имеют о нем только слуховую информацию (Бауэр и Вишарт, 1973). Аронсону и Розенблуму (1971) удалось продемонстрировать существование еще более сложной зрительно-слуховой координации. Условия их эксперимента показаны на рис. 5.18. Мать стоит лицом к ребенку, который может видеть ее через звуконепроницаемый прозрачный экран. Голос матери ребенок мог слышать только через два симметрично расположенных громкоговорителя. При равном усилении интенсивности звукового сигнала левым и правым громкоговорителем звук кажется доносящимся от его видимого источника. Если громкость динамиков неодинакова, то воспринимаемое положение источника голоса сдвигается в сторону более громкого динамика и перестает совпадать с видимым положением рта. В последней ситуации трехнедельный младенец обнаруживает признаки явного беспокойства. По-видимому, уже в этом возрасте ребенок ожидает, что голос исходит изо рта. Поэтому он отрицательно реагирует на ситуацию, в которой звуковой источник расположен в другом месте, чем рот (видимый источник звука) * [17].
Рис. 5. 18. Hа этом снимке показана обстановка экспериментом Аронсона и Розенблума.
* Доводом против этой интерпретации служит тот факт, что в эксперименте Аронсона и Розенблума дети должны одновременно ориентироваться в двух направлениях. Причина беспокойства могла бы быть связана с этим конфликтом, а не с перцептивным рассогласованием. Это очень важное замечание, но его решающей экспериментальной проверки еще не было сделано.