Рассвет над Москвой-рекой

Вторым источником, из которого родилось представление М. Г. Удельнова о нервной регуляции сердца, была работа англичанина Ленгли. Он первый обратил внимание на то, что симпатическая и парасимпатическая системы имеют принципиальное различие анатомического свойства. Та и другая система обладает множеством ганглиев — нервных узлов, подстанций на пути вегетативной нервной регуляции. Большинство нервных волокон прерывается в ганглии, образуя перерыв между преганглионарным волокном и несколькими постганглионарными, которые возбуждаются от преганглионарного. Здесь происходит мультипликация, умножение импульсов; благодаря мультипликации рождающиеся в центрах немногочисленные импульсы осыпают орган целым ливнем нервных сигналов. Однако симпатические ганглии расположены по сторонам позвоночника и еще кое-где — вдали от тех органов, которым служат. Парасимпатическая система, то есть система блуждающих нервов, тоже располагает множеством ганглиев. Но все парасимпатические ганглии всегда находятся либо в самом обслуживаемом органе, либо в непосредственной от него близости.

Именно так обстоит дело и с сердцем, которое обладает собственной внутрисердечной нервной системой — внутрисердечными ганглиями, где могут замыкаться внутрисердечные (кардиокардиальные) рефлексы, участвующие в регуляции сердечной деятельности. Например, как показали исследования удельновской школы, расслабление сердца в период диастолы могут изменять внутрисердечные ганглии. Главное в том, что центробежная импульсация, проходя через парасимпатический ганглий, приходит целиком в тот орган, которому принадлежит ганглий. Плотность центробежных импульсов раздражения оказывается высокой, величина ее окончательно формируется во внутрисердечных ганглиях в зависимости от состояния сердца в данный момент.

Иное дело — симпатическая система: здесь один ганглий снабжает центробежными окончаниями много органов, центростремительными — тоже. В результате такой анатомической организации симпатические импульсы претерпевают сравнительно большую дисперсию в пространстве, плотность этих импульсов, приходящих в сердце, меньше, чем плотность парасимпатических импульсов, и поэтому в полном соответствии с наблюдениями Н. Е. Введенского парасимпатическое возбуждение чаще ведет к тормозному результату, чем возбуждающему эффекту, а симпатическое раздражение — наоборот, при изолированном влиянии всегда усиливает работу сердца.

Все это говорится о раздражении целого ствола того или другого нерва. Но ведь можно отделить от вагуса часть ствола или взять его тонкую веточку, и тогда мы должны в соответствии с развиваемой здесь теорией получить вагусное возбуждение вместо торможения. Действительно, раздражение тонкой веточки вагуса увеличивает шансы получить возбуждение сердечной деятельности. Если применять низкую частоту стимулов раздражения, то такой результат получается чаще, чем обычно. Все это оказалось именно так, как предполагал Михаил Георгиевич. Но это представлялось ему еще недостаточным доказательством.

Тогда он выделил из вагуса две веточки, каждая из которых, раздражаемая независимой электрической системой, давала возбуждающий эффект. Возбуждаемые одновременно, эти веточки вызывали отчетливое торможение сердца. Но у приверженцев теории «специфичности» и здесь нашелся ответ.

...Это, заявляли они, неестественные условия. Здесь работает только часть нерва... Но ведь и в естественных условиях нерв никогда, понимаете ли, никогда не включается в работу всеми своими волокнами. На этом и основана возможность развивать большое, малое, среднее Усилие с бесчисленными градациями.

Михаил Георгиевич  пользовался во многих опытах двурогой канюлей Кана, на которую можно было насадить сразу два сердца и, раздражая нервы одного, видеть действие выделяющегося медиатора на другое сердце.

Страницы: 1 2 3 4 5 6