В 1914—1915 годах Бейнбридж в Англии отважился испробовать прямое механическое воздействие на рецепторы сердца. К этому времени уже было известно, что предсердия содержат огромное количество чувствительных нервных окончаний. Чтобы повысить давление в правом предсердии и вызвать его растяжение, Бейнбридж использовал быстрое введение жидкости в вену. Сердце отвечало на это учащением сокращений. Как доказать, что это — следствие раздражения рецепторов сердца? (Бейнбридж предполагал, что это рецепторы правого предсердия и полых вен.) Он, как в свое время Бецольд, перерезал оба блуждающих нерва, и после этого внутривенное введение крови или физиологического раствора уже не влияло на сердечный ритм. Бейнбридж полагал, что при мышечной нагрузке увеличенный венозный возврат крови к сердцу растягивает правое предсердие, и в ответ сердце отвечает усиленным выбросом крови в аорту и легочную артерию. Бенбридж был удовлетворен результатами, и подтвержденное экспериментом явление (учащение пульса в ответ на повышение давления в правом предсердии, то есть на растяжение предсердия повышенным давлением) получило название рефлекса Бейнбриджа. Это знает любой физиолог, занимающийся изучением кровообращения, однако отнюдь не любой физиолог наверняка знает, существует ли на самом деле рефлекс Бейнбриджа.
Дело в том, что техника опыта Бейнбриджа проста, и десятки (если не сотни) ученых стали повторять эксперимент. Тут-то и оказалось, что у одних все получается точно так же, как описал Бейнбридж, у других не получается ровно ничего: сердце никак не реагируем на внутривенную инъекцию, у третьих сердце вообще делало все, чтобы сбить исследователей с толку: то отвечало учащением пульса, то оставляло все манипуляции без ответа. Были еще и четвертые, которые обнаружили, что перерастяжение предсердия вызывает рефлекс, диаметрально противоположный описанному Бейнбриджем, и пятые, которые заметили, что у собак в хронических опытах после денервации сердца (то есть при отсутствии симпатической иннервации и перерезанных блуждающих нервах) во время бега сердце бьется все-таки учащенно, а отсюда последовал вывод, что реакция сердца на растяжение вен и предсердий, вследствие работы «мышечного насоса» — вовсе не рефлекс, а проявление закона Старлинга. Этот закон состоит в том, что чем сильнее исходное растяжение сердечной мышцы во время ее диастолы, тем сильнее она (мышца) сокращается во время систолы.
Короче говоря, рефлекс Бейнбриджа оказался точкой пересечения самых разных взглядов, и по сегодня множество рыцарей, защищая или опровергая существование этого самого рефлекса, ломают копья и большей частью бесполезно портят это реликтовое оружие.
Читатель не впервые встречает такие противоречия. Мы можем даже признаться, что вообще вся книга посвящена этим противоречиям. В чем их разгадка (по крайней мере, в чем мы видим их разгадку), покуда умолчим. До поры. Но согласитесь, что эволюция поступила по меньшей мере странно, устроив для кровообращения такие регуляторы, которые могут ни с того ни с сего сработать в противоположном направлении. Едете вы по ровному шоссе и, чтобы прибавить скорости, сильнее давите на педаль газа, а машина замедляет движение. Вы хотите свернуть вправо, крутите баранку направо, а автомобиль идет все прямо, а то и налево свернет. Внезапное препятствие, вы выжимаете сцепление и давите на тормоз, а машина увеличивает скорость. Разве это хорошо? Однако с эволюцией не поспоришь, и это непреложный факт, „что по крайней мере иногда механизмы, которые она конструировала и усовершенствовала много миллионов лет, срабатывают непредвиденным образом. Значит, так надо.
Теперь, надеемся, читатель достаточно подготовлен, чтобы мы могли торжественно ввести его в основную часть этой книги.