Наступила поздняя осень. Крупные капли дождя били о жестяную крышу, сплывали с нее длинными ручьями, размывали дорожки. В один из таких вечеров Станислава была особенно неспокойной. Синие большие глаза ребенка тревожно скользили по входной двери, будто и она научилась терпеливо ждать появления пьяного отца. Наконец он пришел, весь вымазанный в грязи, почти вполз в уютную, всегда прибранную, чистую комнату.
Хотя в тот вечер ему никто не сказал ни слова, он внезапно молча двинулся к Элле и с размаху больно ударил жену по лицу, ругая за физкультуру, ударил второй раз. Она сразу поникла, даже не крикнула, бросилась бежать, но он, словно протрезвев, кинулся за ней вдогонку и стал бить кулаками, а когда она упала, ногами. Потом пьяный дебошир ломал мебель, бил посуду. Жалким надрывным криком стонал маленький ребенок, с первых дней короткой жизни втянутый в черный омут безысходности. Избитая Элла поднялась, с трудом схватила ребенка, выбежала в холодную ночную тьму.
Идти было некуда. Кроме испуга женщину сковывал стыд перед соседями, у которых все было хорошо. А у нее? Какой позор! Она почти до утра пробыла с дочкой на улице, укутав ее своим свитером, а утром первым автобусом, как стояла, уехала на вокзал, отправив родителям срочную телеграмму.
К мужу она больше не вернулась. Стася болела долго. Спасти ее не удалось. На всю жизнь запомнились женщине тот роковой вечер, когда алкоголь окончательно помутил разум мужа, его расширенные, потемневшие в приступе пьяной ярости зрачки.
Прошло несколько лет. Элла жила, постоянно подавляя в себе сознание непоправимого безысходного горя, не могла быть веселой. Встреча с Андреем изменила, казалось, все. Когда он был рядом, это приносило облегчение, успокоение, но не забытье. Она, как во сне, жила бок о бок с чужим человеком, ни разу по-настоящему не задумывалась, что он пришел к ней, оставив свою семью, причинил слезы, страдания другой женщине. Она твердо была уверена в том, что ничто не может сравниться с ее горем и скорбью. Ведь и ей что-то полагается в этой жизни.
Только смерть Андрея заставила Эллу широко задуматься над смыслом бытия, над ответственностью одного человека за судьбу другого. Тогда ночью в больнице, увидев его первую жену, будучи невольной свидетельницей их последнего прощания, поняла, насколько запутанной бывает жизнь, если нет твердости и определенной цели, силы характеров.
Из дальних мест, где Максим отбывал наказание, пришло письмо, спустя пять месяцев после того, как она схоронила Андрея. Максим писал, что кончается его срок. Они еще достаточно молоды, чтобы начать все сначала, а она достаточно добра, чтобы простить его еще раз. Великая его вина, но и велико раскаяние. Пить он не будет больше никогда. Он приучил себя к труду и дисциплине, многое за это время передумал и понял. Он знает, что она была замужем, что второй муж умер. Однако он просит ее подумать обо всем дорогом, что было между ними, и еще раз поверить ему. Просил вернуться. Элла долго держала в руках письмо. Ей показалось, что она сквозь снежную пургу идет к нему, видит его таким, каким он был в дни их первого знакомства, они протягивают друг другу руки... Письмо незаметно выскользнуло из ее ладоней, в наступающих сумерках белым пятном легло на полу. Она продолжала стоять неподвижно и смотреть вперед, где за окном шумела радостная и взволнованная жизнь большого города, загорались огни многоэтажных домов. Она почувствовала, как в груди встревоженно забилось сердце. Звало ли оно кого-то или просило покоя? И вдруг она увидела большие, переполненные недетской болью и тревогой глаза ребенка... Нет ее милой Стаей, а значит, нет у нее ничего, и ничего от него ей не надо. Разве можно простить такое? «Вино мстит пьянице»,— сказал Леонардо да Винчи. Так пусть же оно всю жизнь мстит Максиму. Это жестоко, но справедливо.
Она не вернулась к нему.