В последнее время среди психологических исследований алкоголизма на первый план выдвигаются концепции, в которых раскрывается мотивационно-потребностный уровень психической деятельности больных. В отечественной психологии наметились традиция и преемственность в этих исследованиях. Разработкой теоретических и прикладных вопросов заняты Б. С. Братусь, К. Г. Сурнов, В. Ю. Завьялов, В. В. Гульдан, Ю. В. Валентик, В. В. Альтшулер.
Б. С. Братусь [1974, 1987] справедливо отмечает, что психологический подход к исследованию личности больного алкоголизмом должен преодолеть традиционный для психиатрии эмпиризм, проявлением которого в изучении алкоголизма служит «почти прямое соотнесение между собой» двух уровней патологического процесса — феноменологического (или как его называют психиатры — клинического, вкладывая в это слово особое значение) и биологического. Автор приводит весьма распространенный штамп так называемого «клинического мышления», в рамках которого нравственная деградация алкоголика рассматривается как прямое следствие интоксикационной энцефалопатии. Если анализировать подобного рода соотнесения с позиций общей методологии, как пишет автор, то обнаруживается пропуск опосредствующего звена, важнейшего слоя движения всего процесса, а именно — слоя психологического, в недрах которого разыгрываются внутренние психологические коллизии и конфликты. Последние, замечает Б. С. Братусь, действительно развертываются в определенных (в данном случае извращенных) биологических условиях, но не могут быть сведены к ним.
С позиций теории деятельности А. Н. Леонтьева, Б. С. Братусь дает тонкий психологический анализ личности больного алкоголизмом и ее изменений в ходе заболевания. Алкогольная потребность, с его точки зрения, формируясь на начальном этапе злоупотребления алкоголем, «не просто надстраивается над прежней иерархией потребностей, деятельностей и мотивов, но преобразует эту иерархию, мотивы и потребности личности: она, с одной стороны, как бы придавливает их, вытесняя все, что требует сложно организованной деятельности, оставляя лишь несложные и примитивные потребности, а с другой стороны, придает даже неалкогольным видам деятельности способы реализации и установки, выработанные в деятельности по удовлетворению потребности в алкоголе...» (Братусь, 1987, с. 106), т. е. потребности переживания состояния опьянения. Деятельность, которая развертывается в состоянии опьянения, является совершенно особой по своему характеру, а именно иллюзорно-компенсаторной. Специфику этой деятельности раскрывают характерные для нее способы удовлетворения потребностей.
К. Г. Сурнов [1982] — ученик и последователь Б. С. Братуся — специально исследовал этот вопрос и пришел к заключению, что важнейшая особенность алкогольного способа удовлетворения потребностей заключается в подмене объективных результатов реально осуществляемых действий субъективными эмоциональными ощущениями и состояниями. Последние имитируют состояния здорового человека, осуществившего в ходе своей деятельности намеченные планы. Достижение этих планов путем употребления алкоголя и представляет сущность иллюзорно-компенсаторной деятельности (Сурнов, 1982; Братусь, Сидоров, 1984; Братусь, 1987). Авторы считают, что установки, выработанные в иллюзорно-компенсаторной деятельности, распространяются и на другие, в том числе далекие от алкогольных, виды деятельности, позволяя достаточно легко распознавать больных алкоголизмом по их действиям и поведению даже в те периоды, когда они не употребляют алкоголь (Братусь, 1987). Следовательно, патологическое пристрастие к алкоголю формируется как определенного рода деятельностно опосредованное переживание, как иллюзорно-компенсаторный способ удовлетворения потребностей.
К психологическим причинам обращения к алкоголю Б. С. Братусь относит возможность удовлетворения желаний и разрешения конфликтов, которую дает состояние опьянения для длительно пьющего человека, научившегося опредмечивать в этом состоянии свои самые разные актуальные потребности, а также психологические и социальные условия, которые толкают человека на этот путь. На первый взгляд больному алкоголизмом и не требуется внешняя причина для пьянства, а высказываемое им «алкогольное алиби» далеко от истинного побуждения; различные социальные преграды утрачивают для него свое значение; личность целиком подчиняется патологической мотивации и поведение ее становится достаточно стереотипным. За этими изменениями всегда скрываются индивидуальные особенности опредмечивания с помощью алкоголя и ритуалов его потребления нереализованных потребностей человека.