Приступая к врачебной деятельности, молодой врач обещает хранить врачебную тайну. Врачебная тайна уходит своими корнями в глубокую древность, в те времена, когда лечением больных занимались жрецы. Сам процесс лечения они приравнивали к религиозному культу. Все, что было связано с религией, жрецы сохраняли в глубокой тайне. Указание на соблюдение врачебной тайны можно найти во многих древних медицинских трудах.
В Древнем Риме медицину иногда называли «Ars muta» — «искусством молчания». Смысл этой поговорки не утратил своего значения и в наши дни.
В 20-х годах у нас была тенденция к полному искоренению врачебной тайны. Н. А. Семашко говорил, что «врачебной тайны не должно быть. Это вытекает из нашего основного лозунга — болезнь не позор, а несчастье». Однако со временем он сам признал, что врачебная тайна должна храниться до тех пор, пока это не представляет опасности обществу. У нас в стране настоятельно поддерживается тенденция в необходимости укрепления доверия к врачу и устранения всех причин, которые могут ослабить этот контакт. Необходимые гарантии о сохранении в тайне того, что может доверить больной врачу, являются теми факторами, которые способствуют своевременному обращению к врачу. Это помогает видеть больному во враче человека, стремящегося ему помочь. Степень сохранения врачебной тайны со всей ответственностью ложится на совесть врача, и только он сам может решить, каковы пределы сохранения этой тайны.
В «Основах законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении» во II разделе имеется статья 16 «Обязанность сохранять врачебную тайну». Сохранение врачебной тайны, говорится в ней, является одним из важнейших условий во взаимоотношениях врача с пациентом. «Врачи... не вправе разглашать ставшие им известными в силу исполнения профессиональных обязанностей сведения о болезни, интимной и семейной сторонах жизни больного». Однако, говорится далее, «....руководители учреждений здравоохранения обязаны сообщать сведения о болезни граждан органам здравоохранения, когда этого требуют интересы охраны здоровья населения, а следственным и судебным органам — по их требованию».
Известен такой случай. В молодые годы Г. Флобера постигла тяжелая болезнь — эпилепсия. Одному из близких его друзей был известен его недуг. Однажды этому «другу» пришла в голову несчастная идея поведать об этом читающей публике. Более того, он попытался в открытой печати установить связь между художественной натурой Флобера и эпилепсией. Флобер глубоко переживал раскрытие тайны своей болезни. Современники говорили, что в результате этого эмоционального стресса у него развилась тяжелейшая меланхолия и чувство страха смерти, хотя эпилептические припадки его больше не беспокоили до старости.
В присяге врача Советского Союза говорится:
«Получая высокое звание врача и приступая к врачебной деятельности, я торжественно клянусь: ...не разглашать сведений, доверяемых мне больными, если они не угрожают обществу...»
Врачам иногда разрешена «святая ложь», которая, по мнению С. П. Боткина, обеспечивает сохранение душевного равновесия, ибо давно известно, что, например, борьба с неврозом навязчивых состояний во много раз труднее и сложнее, чем лечение самого заболевания.
В книге М. Водопьянова «Небо начинается с земли» в главе «Догорал зимний день» описан такой эпизод. Во время испытания нового скоростного самолета-истребителя машина В. П. Чкалова потерпела аварию. Почти тотчас же Чкалов был доставлен в хирургическое отделение Боткинской больницы, но скончался до того, как успели его внести в операционную. О том, что он попал в тяжелую аварию, тут же сообщили его жене. На вопрос жены, жив ли он, врачи ответили, что жив. Это было сделано в гуманных целях, чтобы не вызвать у жены потрясения, шокового состояния и других по» следствий. К тому же в семье Чкаловых болели дети.
Многим, по-видимому, известна легенда «Белое покрывало», в стихотворной форме рассказывающая о матери, которая в драматическую минуту в жизни ее сына, когда он шел на эшафот за правое дело, обещала, что если отменят казнь, то она наденет белое покрывало. Сын увидел свою мать с наброшенным на нее белым покрывалом и с беспечной улыбкой взошел на помост для свершения казни.
Зачем же в белом мать была?
О, ложь святая! ...Так могла
Солгать лишь мать, полна боязнью,
Чтоб сын не дрогнул перед казнью!
Врачам иногда разрешается отклонение на прямой вопрос больного и его родственников о диагнозе заболевания и его прогнозе. На такие вопросы И. А. Кассирский советует избегать прямого и натуралистического ответа: «смертельный исход», «умрет» и т. п. «Я всегда на вопрос о прогнозе отвечаю: «Болезнь серьезная, но мы будем лечить напряженно и долго».
Вот что пишет в своей книге «Вопросы хирургической деонтологии» наш известный хирург Н. Н. Петров: «Умелому и доброжелательному объяснению верят, им утешаются и с ним легче умирают не только так называемые непосвященные лица, но и хирурги с громкими именами, когда они сами заболевают и превращаются в подавленных пациентов».