Могущественный султан Махмуд Газневи, повелитель государства, в которое входили и среднеазиатские города, ревниво отнесся к восторженным рассказам об академии эмира Мамуна. Такой цветник из ученых и медиков достоин украшать только его дворец!
Спешный вызов к эмиру Мамуну для Ибн Сины был последним посещением «академии». Приглашение, зачитанное от имени султана Газневи, никого не могло обмануть. Любезные слова звучали приказом, а какая жизнь ждет ученого при дворе султана, известно было наперед.
Ибн Сина и Масихи решили бежать из Гурганджа, искать покровительства в Джурджане, у эмира Кабуса. Именно Масихи и был тем спутником, который не вынес перехода через пустыню. А Ибн Сине, добравшемуся до цели, пришлось убедиться на горьком опыте, что у султана Газневи хорошая память и длинные руки.
Религиозное учение ислама запрещало рисовать человека, ибо греховно повторять то, что создал аллах. Но султан мог позволить себе пренебречь запретом богословов. Он распорядился сделать сорок портретов Ибн Сины и развесить их на стенах крупных мечетей. Расчет был правильным: мечеть — самое посещаемое место, куда верующие собираются для совместной молитвы. И те, кто умел читать, рассказывали тем, кто грамоты не знал, что сам султан приглашает на службу мудрого и ученого Ибн Сину. И что все, узнавшие его и сообщившие об этом властям, получат за свои труды награду.
В Джурджане Ибн Сина, остановившись на ночлег в караван-сарае, назвался Абу Али. Ночью он, по обыкновению, сел писать и долго не мог сосредоточиться: за стеной кашлял, хрипел и стонал какой-то человек. Оказалось, что у несчастного постояльца нет здесь ни знакомых, ни родственников, сам он заехал в город по торговым делам и занемог. Ибн Сина нашел у себя лекарства, укрепляющие работу сердца и изгоняющие жар из тела, всю следующую ночь просидел у постели больного, и уже через несколько дней купец мог продолжить путь.
Он звал Ибн Сину с собой, но его дом оказался в опасном соседстве с дворцом султана. А вот деньги Абу Али с благодарностью взял: у врача кончалась бумага, под наброски «Канона» остался последний лист.
У хозяина караван-сарая болел сын. Мальчика донимал зуд в ногах, он расчесывал их до крови. Мазь, которую предложил приезжий лекарь, сделала ноги здоровыми уже через три дня. Потрясенный хозяин рассказал о чудесном враче соседям по улице, у Ибн Сины появились новые пациенты, и те, в свою очередь, размножили слух на весь город. Не иначе, сам аллах управляет его целительными руками.
Как бы ни называл себя Ибн Сина, как бы ни менял форму бороды, усов, по-иному повязывал чалму, в конце концов его узнавали. Когда по портрету, но чаще всего его выдавало собственное искусство.
Опознали Ибн Сину и в Джурджане. Медлить было нельзя. И все-таки он покидал город богаче, чем вступил в него. Уходил Ибн Сина не один. Вместе с ним был юноша по имени Джузджани, вначале случайный знакомый по караван-сараю, затем ученик и самый преданный друг до конца жизни Ибн Сины.
Они держали путь в город Рея, которым правила за своего болезненного сына его мать Сайида. Портрет Ибн Сины обогнал его самого. Правительница знала, кто стоит перед ней. Конечно, султан есть султан, в любой момент его войска могут появиться у стен Реи, но сын есть сын, и пусть гонимый медик поможет ее материнскому горю. Почему сын и наследник молчит целыми днями?
Слуги доносили правительнице: Ибн Сина поднял наследника непривычно рано и заставил его делать гимнастику. Он приказал очистить бассейн, наполнить его водой и учит сына правительницы плавать. Врач часто ходит с принцем по саду, подолгу беседует с ним.
Когда войска султана Махмуда Газневи действительно приблизились к городу, мальчик был здоров. Благодарная правительница выпустила Ибн Сину из осажденного Рея.
Если бы его спросили, что он хочет больше всего на свете, Ибн Сина наверняка ответил бы: несколько лет спокойной жизни на одном месте, чтобы писать «Канон», пусть ночами, но в одном и том же доме.
Тоскливые мысли вели его по дороге в Хамадан, в памяти всплывали печальные строчки стихов, Ибн Сина писал их еще в юности:
Плохо, когда сожалеть о содеянном станешь, Прежде чем ты, одинокий, от мира устанешь. Делай сегодня то дело, что выполнить в силах, Ибо возможно, что завтра ты больше не встанешь.
Хотя бы лет пять спокойной жизни!
В Хамадане визирь эмира пробежал глазами грамоту, полученную от Сайиды, и посоветовал ему искать службу в другом месте, поскольку, благодаря аллаху, его господин не болен и услуги врача ему не нужны.
Путников приютил караван-сарай, и вскоре его хозяин рассказал о постояльцах своему дальнему родственнику, незначительному правителю соседней с Хамаданом местности. У правителя шатались зубы. Осмотрев его, Ибн Сина велел раздобыть смолу «зифт», смешал ее с воском и медом и дал пожевать пациенту. Тот добросовестно работал челюстями, пока в восхищении не обнаружил, что может нажать на зуб, не боясь лишиться его при этом окончательно.
Зубы правителя окрепли, начальник его канцелярии забыл о том, что такое головная боль. Ибн Сина принимал тех, кого начал лечить в Хамадане, благо город был неподалеку: удалил камень из мочевого пузыря одного пациента, вырезал полипы в носу у другого, удачно заправил глазную фистулу у третьего.
Днем он лечил, а вечером его ждали листки «Канона». Обдумывая врачебное искусство древних предшественников, он дополнял их выводы собственными наблюдениями, приемами и рекомендациями, давшими хорошие результаты в многолетней практике. Некоторые болезни Ибн Сина определял по пульсу. В этом искусстве он превзошел многих. Для него существовал волнообразный и веретенообразный пульс, двух-ударный, долгий, дрожащий, короткий, малый, медленный, муравьиный. И это еще не все признаки. Он делил пульс на мягкий и напряженный, нервный и низкий, пилообразный, пустой. Нарушение гармонии пульса указывало Ибн Сине на многие внутренние болезни.
Ибн Сина писал, объяснял написанное верному Джузджани, а тот, получив обстоятельный ответ на свои «почему», переписывал странички набело. Еще в его обязанности входила «служба аллаха». Когда страница шла за страницей без упоминания имени всевышнего, Джузджани с разрешения учителя вставлял имя божье в подходящую часть текста.