Анатомические идеи Везалия, его слава дошли и до России. В середине XVII века Епифаний Славинецкий, известный просветитель своего времени, перевел с латинского «Извлечения» Везалия. Об этом имеются достоверные записи его ученика — инока Евфимия Чудовского, хотя саму рукопись Славинецкого еще не нашли.
Русское издание «Извлечений» было осуществлено с перевода амстердамского хирурга Фонтана. Как же книга Фонтана попала в нашу страну? Советский исследователь Н. А. Богоявленский предполагает, что пришла она не с Востока. «...Византийским трактом, — пишет он, — «срамные» картинки обычно не приходили на Русь, где даже класть крестное знамение немного ниже пупка почиталось большим грехом».
Скорей всего мы обязаны ею голландцам, в то время усердно торговавшим с Россией. Недаром же Голландия особенно интересовала великое посольство, которое отбыло из Москвы в конце февраля 1697 года.
Это был невиданно пышный поезд. Двести пятьдесят человек, в их числе и четверо придворных карлов, сопровождал отряд волонтеров, где под видом одного из десятников и под именем Петра Михайлова скрывался сам Петр I.
Этот удивительный царь жадно интересовался всем новым и необычным, что он мог видеть в чужой стране. Впервые побывал он в театре. Посетил дома «сиротопитательные и наказательные», как тогда называли сиротские приюты и тюрьмы. Захотел посмотреть дом душевнобольных, где «сидят люди мужска и женска полу беснующиеся и ума исступившие». И, конечно же, царю показали «восьмое чудо» света — невиданный Музей анатомических препаратов работы Рюйша, одну из достопримечательностей Амстердама.
Русского царя особенно поразил вид ребенка, лежащего на подушке. На его свежих и упругих щеках выступал румянец, словно он спал.
В расходной книге русского посольства сохранилась запись: «Дохтуру Рюйшу, который казал анатомию, — подарок соболями».
В конце XVII века увлечение анатомией стало модой. Европейские государи, чтобы прослыть просвещенными, непременно имели при дворе «своего» анатома. Многие знатные особы желали после смерти подвергнуться бальзамированию, и лучшего специалиста, чем голландский анатом и ботаник Рюйш, тогда не было. Он никому не раскрывал тайну своего виртуозного ремесла, но анатомические препараты его работы вызывали восторг посетителей.
Музей Рюйша был значительным явлением. Многочисленные анатомические препараты его особенно наглядно демонстрировали богатство и разнообразие сосудистой системы внутренних органов человека. Рюйш обнаружил такие их разветвления, которые ускользнули от предыдущих исследователей.
Вернувшись домой, Петр I не забыл диковинный музей. Он переслал Рюйшу экземпляры ящериц и червей и получил в ответ письмо с массой зоологических и ботанических наставлении.
В 1717 году, во время второго путешествия в Голландию, царь купил знаменитую анатомическую коллекцию, и она заняла почетное место в его кунсткамере.
Старинная опись коллекции перечисляет такие препараты: «головы, с коих череп снят, а мозг с мозговою его объемлющей сорочкой и множеством простирающихся по нем тончайших нервов оставлен в естественном его виде и положении; множество зародышей величиной с булавочную головку до совершенно образованного младенца; собрание кожи, мускулов, мозгов, органов чувств, сердец, кишок, желудков, большая коллекция монстров». Так называли тогда уродов. Их подбором царь особенно увлекался.
По петровскому указу со всех концов страны в кунсткамеру доставляли мертвых и живых монстров, и они составили вскоре значительный раздел музея. Неугомонный царь решил доказать суеверным согражданам, что овца с двумя головами, барашек, у которого восемь ног, сросшиеся друг с другом младенцы — не что иное, как уродство в мире животных и людей, происхождение которого самое естественное.
«Невежды, чая, что такие уроды родятся от действа дьявольского, чрез ведовство и порчу, чему быть невозможно... но от повреждения внутреннего», — записали современники слова Петра I.
Россия располагала самой крупной коллекцией препаратов работы Рюйша. В прошлом веке в европейских музеях их насчитывались единицы. Не так давно коллекцию Рюйша еще раз внимательно осмотрели. Сохранилось свыше девятисот экспонатов, и большинство из них до сих пор имеет свою натуральную окраску.
Эпоха Петра I, щедрая на всякого рода новшества, преобразовала и медицину. Но об этом чуть позже.