Летом 1833 года Пирогов побывал в крупнейших немецких клиниках, посещал операционные признанных специалистов — Руста, Грефе, Диффенбаха. По его словам, он нашел практическую хирургию совершенно изолированной от анатомии. Когда Грефе предстояла крупная операция, он приглашал к столу профессора анатомии Шлемма и справлялся у него, не проходит ли здесь ствол или ветвь артерии. Диффенбах поступал еще проще: все артерии он объявлял химерами, не стоящими внимания, и однажды послал анатому кусочек ткани, вырезанной из языка больного, и попросил определить, что это за мускул.
Пирогов учился у них техническим приемам, отработанным на определенном круге операций, скорости, столь необходимой в донаркозный период, но польза от теоретических лекций этих хирургов сводилась к нулю. Гораздо больше сведений принесло ему знакомство с мадам Фогельзанг.
Как-то Пирогову сказали, что при берлинском госпитале «Шарите» есть комната, где можно, если он желает, попрактиковаться в операциях на трупах.
Войдя в каморку, тесную от двух столов, Пирогов с изумлением обнаружил маленькую морщинистую женщину в клеенчатом переднике и таких же нарукавниках. Это и была мадам Фогельзанг, прежде помогавшая женщинам при родах, а затем увлекшаяся анатомией. Врачи Прусского королевства перед государственными экзаменами, где им надлежало продемонстрировать комиссии расположение внутренних органов грудной или брюшной полости, прибегали к толковым объяснениям мадам Фогельзанг. В другое время она хозяйничала в маленькой комнатке одна.
Вскоре мадам Фогельзанг звала русского на все интересные вскрытия. Много часов провели они в дружной работе, и Пирогов впоследствии не раз называл эту подвижную женщину дорогим для себя человеком.
Он и в Берлине продолжал свои анатомические исследования.