Кому случалось бывать в переулке Мечникова, близ Курского вокзала, тот, конечно, обратил внимание на памятник, который стоит перед зданием Института гигиены детей и подростков. Это памятник Федору Петровичу Гаазу, знаменитому врачу-гуманисту первой половины XIX века.
«Спешите делать добро»,— любил повторять Гааз. И жизнь этого удивительного человека как бы подтверждает глубокую справедливость такого призыва.
В 1829 году Ф. П. Гааз был назначен на должность главного врача московских тюремных больниц. До конца дней своих «святой доктор», так прозвали Гааза в народе, связал свою судьбу с «униженными и оскорбленными», с теми, кого царский режим отравлял в тюрьмы, ссылки и на каторги. Весь свой заработок до последней копейки этот поистине рыцарь доброты отдавал на нужды пересыльных, всеми силами добиваясь облегчения страданий заключенных.
Как-то мне пришлось побывать на кладбище, где похоронен Гааз. На его могиле я увидела множество живых цветов, самые разные люди приходили сюда поклониться праху великого милосердна. Память о таких людях, как доктор Гааз, не умирает, а живет в нашем народе, передаваясь от поколения к поколению.
Такие качества, как доброта, душевность, сердечность, могут проявляться у людей по-разному, но почти всегда мы сочувствуем человеку, попавшему в беду, стараемся как-то помочь ему, приободрить в несчастье. Однако находятся такие, которые считают себя добрыми только на том основании, что, мол, они никому не причиняют зла. Но разве это доброта? Истинная доброта всегда деятельна, конкретна, не требует ничего взамен. К сожалению, мне приходится довольно часто встречаться с той категорией людей, которых известный английский психиатр Причард остроумно причислил к категории «нравственно помешанных». Для них такие слова, как «доброта», «сострадание», наконец, «совесть»,— не более, чем пустой звук. Все их помыслы, стремления, жизненные цели наглухо замыкаются на собственном «я»; заботы остальных людей, общества их абсолютно не интересуют. Кстати, именно такие люди, как правило, ленивы, не способны регулярно и добросовестно трудиться, склонны к вранью, как говорят, без зазрения совести. Им ничего не стоит оскорбить человека, надругаться на его идеалами, высмеять самые высокие порывы и чувства.
А ведь какое большое значение в жизни человеку! имеет слово, простое человеческое участие! Недаром Павлов считал, что в числе важнейших внешних раздражителей слово занимает главное место.
Словом можно ободрить, поддержать, словом можно обидеть, оскорбить, уничтожить.
Случается, что иной руководитель-бюрократ вызывает к себе в кабинет работника, который лет тридцать честно трудился, да и скажет ему что-нибудь в таком роде:
— Ваш возраст... того, подкачал малость, одним словом, пенсионный.
— Да, может быть,— с улыбкой и гордостью ответит тот.
— Да-то да, а молодым дорогу надо освобождать.
— Но я не чувствую себя старым, да и хочу быть еще полезным обществу.
— Одно дело хотеть, другое — возраст подошел. Вам дадут хорошую пенсию. Чего же еще надо?
Что тут скажешь? Махнет человек рукой, повернется, а в сердце навсегда останутся горечь, обида. Несправедливо, не по совести обошлись с ним, болит душа, ноет сердце. А тут и до инфаркта совсем недалеко. Вот какая цена иногда бывает слову!
Совсем недавно мне рассказали и другой случай, который произошел с одним врачом-клиницистом. Беспечное отношение к своему здоровью, пагубная привычка к курению в конце концов перешли у него в мучительный бронхит. Длительное амбулаторное лечение не дало результата. Рентгеновский снимок показал явно выраженную опухоль в области легких.
— Может быть, это не опухоль? — с надеждой спросил врач.
— Увы! Сомневаться не приходится!
Прошло всего три месяца. Этого врача уже никто не узнавал. «Краше в гроб кладут»,— говорили о нем знакомые.
— Может, месяц еще протяну,— как-то при встрече с одним опытным терапевтом, старым другом, процедил «обреченный».
Тот посмотрел на него, а затем сказал:
— Зайди ко мне на прием. Сам тебя посмотрю.