Трудами И. М. Сеченова и И. П. Павлова были окончательно обоснованы материалистические представления о том, что все наши переживания, впечатления и мысли вызваны строго определенными сигналами, идущими к мозгу и пробуждающими в нем следы от прежних раздражений. «Предметный мир, — указывал И. М. Сеченов, — существовал и будет существовать по отношению к каждому человеку раньше его мысли; следовательно, первичным фактором в развитии последней всегда был и будет для нас внешний мир с его предметными связями и отношениями». Какими бы произвольными ни представлялись нам те или иные наши мысли или поступки, на деле все они имеют свои объективные причины. Вот что писал об этом Н. Г. Чернышевский: «Самым обыкновенным примером действий, ни на чем не основанных, кроме нашей воли, представляется такой факт: я встаю с постели; на какую ногу я встану? Захочу на левую, захочу на правую. Но это только так представляется поверхностному взгляду. На самом деле факты и впечатления производят то, на какую ногу встанет человек. Если нет никаких особенных обстоятельств и мыслей, он встает на ту ногу, на которую удобнее ему встать по анатомическому положению его тела на постели. Если явятся особенные побуждения, превосходящие своею силою это физиологическое удобство, результат изменится сообразно перемене обстоятельств. Если, например, в человеке явится мысль: «Встану не на правую ногу, а на левую», он сделает это, но тут произошла простая замена одной причины (физиологического удобства) другою причиною (мысль доказать свою независимость). Но откуда взялась эта вторая причина, откуда явилась мысль показать свою независимость от внешних условий? Она не могла явиться без причины, она произведена или словами собеседника, или воспоминанием о прежнем споре, или чем-нибудь подобным... То явление, которое мы называем волею, само является звеном в ряду явлений и фактов, соединенных причинною связью».
Таким образом, наши субъективные, т. е. осознаваемые внутренне, переживания — это не самостоятельные явления, а лишь отражение закономерно текущих в мозгу цепочек ассоциаций, образов, слов и т. д. Надо подчеркнуть, что далеко не все возникшие в коре ассоциации осознаются нами. Мы осознаем лишь такие моменты, которые вызывают более или менее сильное возбуждение корковых клеток. Огромная масса сигналов, особенно от внутренних органов, четко не осознается, а ведь и эти сигналы могут быть ассоциированы с более сильными впечатлениями, доходящими до сознания. «Мы, например, ничего не знаем, — говорил И. М. Сеченов, — какие именно мысли у каждого из нас ассоциированы с рефлексами от желудка, а эти ассоциации, наверно, существуют». Таким образом, масса процессов в коре мозга, протекающих при невысокой возбудимости корковых клеток, хотя и не осознается, но может влиять на сознательную сферу. Это и будет то подсознание, которое представлялось идеалистам чем-то таинственным и нематериальным. Теперь мы хорошо знаем, что сфера сознания непостоянна: в каждый момент состояние возбудимости разных пунктов коры меняется, и в сознании всплывают то одни образы, то другие. Сознание и подсознание едины и неотделимы друг от друга.
Мозг можно представить себе как весьма совершенную вычислительную машину. Работа ее интенсивно идет и на поверхности, в сфере оптимальной возбудимости коры мозга по Павлову, и в глубинах, под порогом сознания. Многие выдающиеся творческие достижения, безусловно, в значительной мере обеспечиваются работой подсознательных механизмов. Если мы увлечены решением определенной задачи, механизмы эти могут продолжать работать и тогда, когда мы не думаем о данном предмете. Решение может приходить даже во сне, о чем мы еще будем говорить дальше.
Об интуиции правильно говорят, что это — неосознанный опыт. Интуиция и подсознание могут иметь важное значение в творческой деятельности, но пищей для них служит запас жизненных впечатлений, и явления эти не содержат в себе ничего таинственного и необъяснимого. Отдельные еще не объясненные моменты есть, но необъясненное и необъяснимое — вещи разные.