Интермедия

В 1922 году было сделано открытие, оказавшееся необыкновенно важным. Отто Леви, собственно, не был первым, кто сказал о медиаторах — передатчиках нервного возбуждения. Еще до этого можно было услышать о том, что действие адреналина напоминает «симпатический» нервный эффект, то есть учащение сердцебиения и иные эффекты: батмотропный, инотропный и дромотропный. Медиатор, как известно, означает посредник.

Так что у Леви были предшественники. Но в конечном счете дело сводилось к утверждению, что действие на сердце адреналина напоминало эффект раздражения его симпатических нервов, а эффект раздражения блуждающих нервов сердца имел некоторое сходство с тем действием, которое оказывает на него ацетилхолин, если ввести это вещество в желудочек сердца. Опыт Леви в последнем варианте заключался в следующем.

Для эксперимента использовались два лягушачьих сердца, изолированных по методу Штрауба, то есть насаженных на канюли с воронками. Кончик канюли достигал полости желудочка, а воронкообразное расширение позволяло заполнить сердце раствором Рингера, соответствующим (по солевому составу) крови. Последнее обстоятельство имело особое значение, потому что изменение концентрации ионов (калия, кальция и некоторых других) влияет на деятельность  сердца. Нервы сердца — блуждающие и симпатические — были сохранены на достаточном протяжении, чтобы их можно было уложить на раздражающие электроды. Оба сердца вместе с их канюлями были закреплены на штативе, и рычажки соединяли каждое из двух сердец с перьями, записывающими сокращения сердца, того и другого отдельно.

Медленно вращается барабан кимографа, и на копоти записываются сокращения двух сердец — лягушачье сердце может долго работать вне организма, не снабжаемое кровью. Но вот под симпатический нерв одного из сердец подводятся раздражающие электроды. Леви включает индукционную катушку, и сокращения одного из двух сердец учащаются, как и полагается в соответствии с экспериментами братьев Цион; несколько секунд учащенной работы — и Леви переносит пипеткой раствор Рингера из одной канюли, из той, на которой висит раздражаемое сердце, в другую; раствор попадает в желудочек того сердца, нервы которого не раздражались. Проходит еще несколько секунд — и второе сердце тоже начинает биться учащенно и усиленно, почти как первое. Не совсем как первое, но почти так же.

Дождемся, пока эффект пройдет (ток выключен). Освежим растворы в обеих канюлях. Теперь Леви раздражает тем же приемом блуждающий нерв первого сердца; оно, как полагается, ненадолго останавливается, а затем начинает сокращаться — вначале медленно и слабо, затем чуть посильнее, но здесь ничего нового для нас не видно, пока не перелить пипеткой раствор из первого сердца во второе, вернее, из первой канюли во вторую. Как ни удивительно, но и на этот раз второе сердце с небольшим запаздыванием повторяет действия первого. Во всяком случае, амплитуда сокращений второго сердца заметно падает, частота, правда, не меняется.

Вот и весь опыт. Вывод, который сделал Леви из этого чрезвычайно важного, нашумевшего эксперимента, сводится к следующему: раздражение сердечных симпатических нервов сопровождается выделением из их терминалей (так называются нервные окончания) некоего вещества, которое вызывает усиление и учащение сокращений, ускоряет проведение возбуждения по сердечной проводящей системе и повышает возбудимость сердца, раздражение блуждающего нерва тоже ведет к выделению из его окончаний какого-то вещества, которое вызывает все эффекты, свойственные действию блуждающих нервов на сердце, уже знакомые нам. (По чести, не все, а лишь один. Но наука постановила: все.)

Вскорости одно из веществ было названо адреналином, а другое получило название ацетилхолин. С этого момента в физиологии произошел переворот: блуждающие нервы были окончательно объявлены специфическими тормозящими сердце нервами, а симпатические нервы — специфическими возбуждающими. Открытие Леви и его соавтора Дейла было отмечено премией Нобеля. Таким образом, все стало с виду чрезвычайно просто, но вместе с тем неимоверно усложнилось. Очевидно, поэтому изменилось и преподавание нашей науки.

Читатель, может быть, помнит, как в начале века ученик и сотрудник И. М. Сеченова профессор Б. Ф. Вериго подробно обсуждал в своем руководстве по физиологии проблему «двуликости» нервов Циона. После того как был поставлен опыт Леви, вопрос «двуликости» оказался как бы несуществующим. Сегодня о его существовании знают, вероятно, только специалисты-кардиологи. К сожалению.

Никто, собственно, не виноват в этом, таково было течение научных мнений: одни проблемы крайне усложнялись, другие вытеснялись новыми, требовавшими наискорейшего разрешения. Но проблема, которую мы уже привыкли за эти полкнижки называть «двуликостью», с нашей точки зрения, ушла за кулисы незаслуженно. Слишком уж она важна.

Итак, возникла так называемая медиаторная теория передачи возбуждения и торможения от нерва к исполнительному органу. Мы не станем касаться здесь того, как эта теория объясняет передачу возбуждения скелетной, поперечнополосатой мышце, заметим только, что прямая противоположность действия медиатора ацетилхолина, влияющего на сердечную деятельность и вызывающего сокращение скелетной мышцы, налицо. Но поскольку мы говорим о кровообращении, придется рассмотреть некоторые положения медиаторной теории применительно к сердцу, потому что именно здесь впервые возникли противоречия между теорией и фактами, объяснение которых требует известной натяжки, если рассматривать адреналин и норадреналин, открытый позже, как агенты, неизменно ведущие к одному и тому же результату — возбуждению сердечной деятельности, а ацетилхолин —  как фатально действующий тормоз.