Еще Гиппократ был сторонником сохранения в тайне от больного неблагоприятных сведений о его здоровье. Он писал: «Все это должно делать спокойно и умело... утешая его (больного) своим вниманием и ласковым обращением и не сообщая больному того, что наступил или наступило, ибо многие больные по этой именно причине, то есть через изложение предсказаний о том, что наступает или после случится, доведены были до крайнего состояния». Соблюдение врачебной тайны по отношению к больному С. П. Боткин считал необходимым, даже если это связано с обманом. Такой обман он называл «святой ложью».
Н. Н. Петров также выступает за доброжелательный обман, особенно в отношении неизлечимых больных. «Умелому и доброжелательному объяснению верят, им утешаются и с ним легче умирают не только так называемые непосвященные люди, но и хирурги с громкими именами, когда они сами заболевают и превращаются в подавленных болезнью пациентов», — пишет он.
Но есть и другая точка зрения. Профессор В. П. Осипов и А. Ф. Кони считали, что больному но его просьбе можно сообщить о тяжести заболевания. Кони аргументирует это тем, что «врач, умалчивая об опасном состоянии больного или о грозящей ему смерти, принимает на свою душу материальные и духовные последствия такого молчания»29 (например, правом наследования могут воспользоваться не те люди, которых хотел бы видеть в качестве наследников больной). Кони оговаривается, что не следует все-таки отнимать у больного надежды, но если учесть предыдущее, то эта оговорка окажется формальной. Такой же точки зрения придерживается профессор Грегорианского университета Е. Хили, который считает, что больному нужно сообщить о приближающейся смерти по религиозным соображениям: больной должен приготовиться к смерти, к переходу в другой мир.
Соблюдение врачебной тайны по отношению к больному непосредственно не затрагивает интересов общества, поэтому, на наш взгляд, при решении вопроса о ней необходимо руководствоваться исключительно интересами больного. Что же касается интересов отдельных людей (наследников и др.), а также интересов религии, отстаиваемых Хили, то они по значению отступают перед трагедией умирающего или тяжелобольного. Степень осведомленности пациента о своем состоянии должна быть такой, чтобы это помогало, а не вредило выздоровлению. Поэтому о заболевании, угрожающем жизни, кроме отдельных случаев, нет необходимости сообщать ему. Даже те больные, которые просят рассказать правду об их болезни, ждут от врача не столько правды, сколько утешения, уверения о том, что их болезнь не так страшна.
Следует заметить, что тайной от больного должны быть не все сведения о его здоровье, а только те, которые связаны с неблагоприятным прогнозом. Другие же сведения могут и должны быть сообщены ему.
На наш взгляд, совершенно прав действительный член Академии медицинских наук СССР профессор А. Л. Мясников, который считал, что сознательный человек должен знать многое о своем здоровье, так как он является не объектом лечения, а его естественным соучастником. Такой же точки зрения придерживаются и многие практические врачи.
Атмосфера покровительственной таинственности, создаваемая некоторыми врачами, не устраивает многих пациентов. Больные часто жалуются, что с ними разговаривают по принципу «сверху вниз», что их оставляют в неведении, недостаточно информируя о происходящем в их организме. Образованные, просвещенные больные не хотят лечиться у таких врачей. Грешит этим и средний медицинский персонал, частенько медсестры (особенно молодые) видят врачебную тайну там, где ее нет. Так, медсестра на вопрос больного о том, какое лекарство он принимает, дает совет обратиться к врачу, хотя большинству больных можно было бы прямо назвать назначенные врачом медикаменты.