Степень осведомленности больного о состоянии его здоровья зависит от уровня его развития и главным образом от особенности психики. Шаблона здесь быть не может. В этом вопросе врачебная этика должна опираться на конкретные данные психологии. Дело в том, что значимость заболевания для больного не всегда совпадает с объективной тяжестью этого заболевания. Поэтому знание особенностей психики данного больного совершенно необходимо для того, чтобы врач решил, насколько его можно осведомить о состоянии и особенно об ухудшении здоровья. Спокойный, уравновешенный, волевой человек, знающий правду о состоянии своего здоровья, будет помощником врача, а мнительный и трусливый может помешать лечению.
Решение этой проблемы связано также с изучением вопроса о соотношении чувственного и рационального в психике больного, с определением того, к какому типу — «мыслителя» или «художника», применяя терминологию И. П. Павлова, принадлежит данный человек. Если у больного элементы рационального подхода подавляются эмоциями, то, очевидно, знать ему всю правду о тяжести заболевания опасно.
Большинство современных медиков, занимающихся специально этой проблемой, считают, что нельзя сообщать больному диагноз неизлечимой болезни, сочувствие всегда оправдывает сокрытие от больного опасностей его болезни.
Г. Скринкару и Т. Горня пишут: «Являются исключением случаи, когда, узнав роковой диагноз, согласно которому,- например, больному осталось жить ограниченное время, он бы начал спокойно и хладнокровно «обратный счет», находя смысл в человеческой ответственности и достоинстве, наоборот, чаще всего реакции соответствуют психологической травме, не минуя даже автоматического поведения. Так, например, при сообщении врачом диагноза рака больная перед дефенестрацией успела оставить записку: «Не выношу этого приговора, и врач, выйдя, шагнет через мой труп». Мать, узнав о неизлечимости своего ребенка-энцефалопата, бросилась с ребенком на руках с девятого этажа. Такие роковые реакции являются несомненным аргументом в пользу соблюдения тайны о болезни перед больным, ее дозированного сообщения в соответствии с психикой больного и необходимости терапевтического сотрудничества, в пользу разглашения тайны перед членами семьи, которые, зная больного лучше, обладают большими возможностями средств информирования и ободрения больного». Сохранение или открытие тяжелого диагноза зависит и от фазы заболевания: если болезнь обнаружена на той стадии, когда совершенно определенно можно сказать, что она неизлечима и близкий конец неизбежен, то жестоко говорить это больному. Нельзя отнимать у больного спокойствие неведения, не заменяя его благом исцеления.
Эта сторона вопроса о врачебной тайне, то есть тайне по отношению к больному, содержит много общечеловеческого. И все же с изменением общественного строя ее решение в некоторой степени тоже изменяется. В социалистическом обществе в большинстве случаев по крайней мере странным выглядит отказ от врачебной тайны во имя того, чтобы больной сумел позаботиться о своем имуществе или душе. С ликвидацией частной собственности проблема наследования теряет свою былую остроту. Соответственно возрастает роль нравственных начал в бытовых отношениях людей. Только в таких условиях может утверждаться истинно гуманное решение вопроса о врачебной тайне: врач, как правило, не должен сообщать больному о приближающейся смерти. Встречающиеся еще в нашем обществе случаи открытия врачебной тайны умирающему в угоду родственникам, желающим знать завещание, достойны самого сурового нравственного осуждения.
В буржуазном обществе, особенно в США, в большинстве клиник принято сообщать больному правду о его заболевании. Это обосновывается обычно интересами больного (улаживание имущественных дел и пр.), но, очевидно, что эта практика вызывается денежными отношениями врача и больного: лечение, особенно инкурабельного больного, стоит очень дорого (лечение рака на последних стадиях, например, — 20 тыс. долларов), больной должен знать, за что он платит, есть ли в этом необходимость, да и репутация, от которой зависит доход, в случае смерти больного не должна пострадать. То есть откровенность буржуазных врачей имеет под собой далеко не гуманные, а определенные экономические мотивы.