Надо остановиться еще на одной стороне взаимоотношений с больным, точнее, с его родственниками. Речь идет о нарушении клинического охранительного режима, распорядка.
В одной из «Заповедей врача», разработанных в Дарницкой больнице, говорится следующее: «Чем больше людей озабочено судьбой больного, тем скорее он выздоравливает. Оказывай внимание близким и друзьям больного, вовлекай их в борьбу за его здоровье». Прекрасная заповедь! Отличная мысль, но... как правы те, кто говорит, что все должно быть в меру.
Хотя с момента этой истории прошло уже более десяти лет, она нисколько не изгладилась из памяти.
...В клинику был доставлен больной с инфарктом миокарда. Он был известным у себя в районе и в республике человеком, председателем крупного преуспевающего колхоза. В этих случаях судьбой больного бывает озабочено очень много людей. И это влечет за собой возникновение некоторым образом «проблемы важных персон». Эта проблема заключается в том, что врачей начинают осаждать со всех сторон. И все осаждающие непременно хотят навестить больного именно в первые же дни, когда этого делать как раз нельзя. Более того, многие родственники хотят постоянно пребывать у постели больного, выразить ему свое сочувствие или оказать помощь. Возникает та самая ситуация, о которой говорится в вышеприведенной Дарницкой заповеди.
Даже непосвященному, наверное, видно, что эта ситуация таит в себе большую опасность. Для больного инфарктом миокарда, особенно в дни, когда требуются абсолютный покой, тишина, любой разговор является определенной нагрузкой. А тут идут десятки людей, и к тому же в первый день. Могут сказать: авторы сгущают краски. Есть определенные положения, когда, кого и как пускать или не пускать к больному. Нужно просто их соблюдать, и все.
Верно. Есть. Но мы не зря выше сказали о «проблеме важных персон». Когда болеет такая персона, начинаются звонки и идут посетители из самых высоких учреждений. Не пускать? Подождите, подождите, не торопитесь запрещать. Поработайте в маленьких городках, побывайте в роли врачей и главврачей этих городков и тогда подумайте, прежде чем сказать: «Не пускать — и все тут!»
Приходится пускать. Если лечащий врач не пускает — проходят через заведующего отделением. Если тот строг — проходят через главврача. Если все врачи строги — находят пути пройти мимо стражей, находящихся у входа. Можно, конечно, ругать врачей или дежурящих у входа, можно принимать строгие меры, но, увы, почти невозможно остановить поток идущих к больному в таких случаях.
Так случилось и на этот раз. В течение дня шли и шли посетители, которые считали нужным обязательно поздороваться с уважаемым председателем за руку, выразить свое сочувствие, заставить его рассказать о своем самочувствии. И все они приходили не с пустыми руками, а несли какую-то еду, разумеется, нередко ту, которую едят люди здоровые, не болеющие инфарктом. При этом врачебные указания о том, что ни носить больному эти блюда, ни тем более есть их ему нельзя, воспринимались недоверчиво. «Он же здоровый как бык»,— говорили некоторые из них, видимо имея в виду и подбодрить больного, и оправдать себя.
Больной внешне действительно выглядел здоровым. Однако катастрофа все же произошла. Второй день его пребывания в больнице выпал на воскресенье. Дежурил опытный врач, и оснований для тревоги вроде не было. Часам к десяти вечера больному стало плохо, и вскоре он умер.
Выяснилось, что, несмотря на все строгости, к больному пришло не менее десяти человек в течение дня. Более того, жене, оставленной дежурить у его постели, показалось, что он мало ест, и она сообщила об этом друзьям. Тогда они уговорили его съесть с ними ханкал — прекрасное для здорового, но чрезвычайно тяжелое для больного национальное блюдо Дагестана: клецки из теста, сваренные в жирном мясном бульоне, крепко заправленные чесноком.
В результате через некоторое время у больного начались боли в животе и неукротимая рвота, сразу упало артериальное давление, и вскоре наступила смерть. У него был тяжелый инфаркт задней стенки левого желудочка. При этом заболевании боли в животе и рвота нередко наблюдаются и сами по себе, без всякой пищевой перегрузки. Тем не менее у врачей осталось чувство, что в смерти больного повинны все эти «озабоченные» его судьбой люди. Возможно, что все они хотели добра, но на деле нанесли непоправимый вред. Да, тысячу раз верно: «Ничего слишком!» Даже доброты...