Врачебная ответственность

Страницы: 1 2 3 4

Все интуитивные поступки и действия не могут рассматриваться в отрыве от опыта и логики. Совершенно неверно рассматривать интуицию как видение или озарение, которое оторвано от всего процесса познания, логического мышления.

Роль и значение интуиции в клинической практике еще довольно велики. Однажды в одну из клиник инфекционных болезней был доставлен больной с высокой температурой. В прошлом у него отмечались периодические лихорадочные приступы. Наблюдалось увеличение печени и селезенки. Врачи долгое время не могли поставить диагноз, пока один из врачей на обходе неуверенно сказал: «А может быть, это малярия?» Действительно, в крови у больного были обнаружены малярийные плазмодии. Оказалось, что врачи в этой клинике практически никогда не видели больных малярией, и им в голову даже не приходило, что у пациента именно такое заболевание.

Ошибаться свойственно, по-видимому, всем людям. Однако врач всегда отдает себе отчет в том, что его ошибки у постели больного могут привести к беде. Врач иногда имеет право на риск во имя спасения жизни человека. Это право нигде не оговорено, но диктуется сложившейся ситуацией.

Говоря о риске в медицине, уместно было бы вспомнить об истории первой операции на сердце. Как известно, она была произведена в 1896 году немецким хирургом Людвигом Реном. Эта операция была сделана в силу сложившихся обстоятельств, которые принудили пойти хирурга на этот, по существу, эксперимент на человеке. Подробно об этом написано в очерке М. Ценципера «Путь к сердцу». Вот отрывок из этого очерка: «... Увидев раненого, шеф нисколько не сомневался, что "перед ним лежит погибающий человек, спасти которого, вероятно, может только операция...- «Что же держит меня? — задавал он себе вопрос и отвечал: — Я не знаю, что ранено. Пойду на сердце — окажутся поврежденными отходящие от него крупные сосуды, откроется бурное кровотечение и больной погибнет от моего вмешательства. Если ранено сердце, то ведь никто еще его не оперировал, и придется надеяться только на собственный опыт, больной может погибнуть. Что скажут тогда? Рен нарушил врачебную этику?!»

На стене висел портрет Гиппократа, но старик, переживший своими трудами тысячелетия, не мог дать ответа на мучившие хирурга вопросы. «Noli nocere — не вреди. Но, может быть, я помогу? Ведь без операции он умрет».

Хирург быстрыми шагами прошел в палату и, увидев, что Юстусу осталось жить считанные минуты, почти неожиданно для себя не то крикнул, не то приказал:
— В операционную немедленно. Зигель, идемте! — И сразу на душе наступило спокойствие...»

Если бы врачам того времени сказали, что через 70 лет будет возможна пересадка сердца, то они восприняли бы это как худший вариант человеческой фантазии. Однако уже седьмую годовщину жизни с чужим сердцем отметил 55-летний Эмануэль Витриа, «старейший из французов», перенесший трансплантацию сердца, В 1968 году в Марсельском медицинском центре Э. Витриа, которому, по самым оптимистическим прогнозам врачей, осталось жить не больше недели, было пересажено сердце молодого солдата, погибшего в автокатастрофе. Фантастично! За 70 лет от робкого операционного вмешательства на сердце до полной его замены!

В середине 30-х годов венский врач М. Закель сделал случайное открытие. Он обнаружил, что если ввести больным некоторыми формами шизофрении инсулин в количестве, вызывающем тяжелую кому, то к таким больным возвращается сознание. Причем каждый раз Закель не был уверен, что больной не погибнет. Все же мужественный врач продолжил исследования. В то время по существующим законам считалось убийством, причем преднамеренным, если больной погибал от инсулинового шока. Сейчас, как известно, инсулиновая терапия применяется очень широко. Следует указать на небольшую деталь. Закель приготовил все, чтобы беспрепятственно бежать за границу в случае смертельного исхода. Но все обошлось благополучно...