Особенно большой интерес к вопросам врачебной этики возникает в среде русских врачей в конце XIX в. Вопросы медицинской этики получают дальнейшее развитие в трудах Н. И. Пирогова, С. П. Боткина, Г. Л. Захарьина и других выдающихся представителей отечественной науки и медицинской практики. В столице организуется «Врачебное общество взаимной помощи», которое в качестве одной из своих задач провозгласило создание русской деонтологии, учения о врачебной этике. Члены Общества проводили так называемые «товарищеские беседы», на которых обсуждали нравственные проблемы лечебного дела. Так, на одной из них С. П. Боткин поставил вопрос о том, насколько желательно и вообще возможно составление свода правил врачебной этики. Были высказаны различные точки зрения. Сам Боткин выступил за разработку таких кодексов, так как, по его мнению, из них товарищи по профессии знали бы точку зрения других, к тому же публика знала бы, что врачи считают для себя обязательным. Были и возражения. Некоторые опасались, что свод правил врачебной этики может привести к противопоставлению профессиональных и общих требований морали. Другие заявляли, что врачу лучше полагаться на нравственный инстинкт, чем на требования кодекса, тем более что последний не может предусмотреть всех возможных случаев. В итоге было решено: кодекс врачебной этики необходим, но он должен иметь не юридически обязательное, а нравственное воздействие.
Проблемы врачебной этики ставились и на съездах русских медиков. Так, например, на VIII Пироговском съезде врач В. Ф. Бушуев в своем докладе говорил о необходимости обращения с больными на «вы»: «Будем свято помнить, что перед больным врач отнюдь не должен не только быть, но даже казаться ни барином, ни начальником».
На X Пироговском съезде в повестку был включен вопрос о создании судов чести, которые бы рассматривали поступки медицинских работников, противоречащие принципам врачебной этики. Такие суды были созданы, однако их деятельность была направлена преимущественно на улаживание конфликтов между врачами.
Некоторые провинциальные отделения врачебных обществ выработали свои кодексы профессиональной этики: в 1902 г. появились «Правила врачебной этики», разработанные Тверским отделением Врачебного общества взаимной помощи, в 1903 г. — «Врачебная этика, выработанная обществом уманских врачей» и др.
В разработке проблем медицинской этики в России этого периода явственно обнаруживаются два диаметрально противоположных подхода — революционно-демократический и буржуазный. Яркими представителями первого были В. В. Вересаев, И. П. Исполатов и др., второго — В. Я. Данилевский, Д. Бернштейн, Н. Вигдорчик и др. Главным вопросом, вокруг которого шла борьба, был вопрос о понимании врачебного долга. Вересаев и другие передовые деятели отечественной медицины отстаивали идею о враче — общественном деятеле, который, по словам Вересаева, «...должен прежде всего бороться за устранение тех условий, которые делают его деятельность бессмысленною и бесплодною; он должен быть общественным деятелем в самом широком смысле слова; он должен не только указывать, он должен бороться и искать путей, как провести свои указания в жизнь». Подобное понимание врачебного долга приводило многих медиков к мысли о необходимости участвовать в революционной борьбе против царизма. Революционно настроенные врачи на чрезвычайном противохолерном Пироговском съезде поставили вопрос о необходимости ликвидации существующего политического строя. Это предложение было встречено в штыки реакционерами. В этом же 1906 г. Д. Бернштейн писал; «Попытка объединить врачей на почве политической платформы — крупная тактическая ошибка, которую необходимо поспешно исправить... Мое глубокое убеждение, что настоящая неотложная задача врачей — в освобождении союза медицинского персонала от политических программ». Он подчеркивал, что врачебный союз должен быть «строго профессионально-корпоративной организацией».
Передовые представители отечественной медицины выступали и против корпоративных тенденций в деятельности медицинских обществ. Тот же Вересаев писал, что в центре внимания врачебной этики должен быть больной человек. С большим волнением говорил он о порочности такой подготовки молодых врачей, которая игнорирует личность больного: «Жизнь больного человека, его душа были мне совершенно неизвестны; мы баричами посещали клиники, проводя у постели больного по десяти—пятнадцати минут; мы с грехом пополам изучали болезни, но о больном человеке не имели даже самого отдаленного представления».