В основе врачебной ошибки — либо несовершенство медицины, либо недостаточный опыт врача. Таким образом, сама ошибка никогда не является результатом недобросовестных действий доктора. Именно потому, в отличие от врачебного преступления, термин «врачебная ошибка» не относится к юридическим понятиям: ни уголовные кодексы, ни комментарии к ним термина «ошибка» не содержат.
В жизни бывают ситуации, когда нелегко провести Грань между врачебной ошибкой, недосмотром или нелепой случайностью.
О таком случае рассказал в своем дневнике Константин Симонов. В годы Великой Отечественной войны заболел генерал, в дальнейшем маршал С. С. Бирюзов. Лечащий врач дал ему лекарство, а затем вдруг обнаружил, что медикамент больному противопоказан и доза опасна для жизни.
Врач немедленно принял меры и заявил о происшедшем.
Больному, однако, становилось хуже. Врача арестовали. Не без труда, но С. С. Бирюзова удалось спасти. Придя в сознание, больной приказал освободить врача из-под стражи и привести к себе. Выслушав объяснение, он понял, как все произошло, и распорядился закрыть дело. Генералу пытались возразить, но он настоял на своем и, как писал с большой теплотой о С. С. Бирюзове Константин Симонов, не дал сломать человеческую судьбу.
С древней заповедью «не вредить» знаком каждый будущий врач еще на студенческой скамье. Однако только очень тонкая грань отделяет этот постулат от сентенции «как бы чего не вышло», за которой следует бездействие. Одно дело, когда врач инертен, не подумав или не зная, что предпринять. Другое — когда за этим стоит сознательная боязнь ответственности или попросту трусость. Это уже не врачебная ошибка, а преступление. К сожалению, между «не вреди» и врачебной активностью — тоже тонкая грань, которая особенно заметна в хирургической практике. Представим себе, что врач пошел на риск вмешательства, а больной после этого скончался. Каждый ли родственник поймет, что хирург не имел права не воспользоваться пусть единственным, но шансом на спасение?
Тут, кстати, не Бее так просто, как кажется на первый взгляд.
Недавно я получил из Барнаула письмо от читателя, который, в частности, пишет: «В медицинской, да и в научно-популярной литературе пишут о так называемой хирургической агрессии. Предполагается, что хирург должен оперировать. Если не так, то какой же он хирург? Но не ведет ли это к необоснованным операциям? Не бессилен ли перед ними больной? ..»
Надо сказать, что проблема эта стара. Герой одноименного романа Синклера Льюиса «Эроусмит», о котором уже упоминалось, подметил, что работавшим с ним в одной больнице хирургам была присуща «лирическая вера в то, что каждая часть тела, без которой человек может как-нибудь обойтись, должна быть немедленно удалена».
Конечно, в условиях общества, где болезни являются источником дохода, такая тактика понятна.
Однако во все времена, в любых условиях нельзя отрывать проблему от личности хирурга. Как и любой врач, он может быть более или менее умным и добросовестным. Успехи медицины, в частности реаниматологии, анестезиологии, фармакологии, безусловно, подняли хирургию на огромную высоту.
Завоевания ее трудно переоценить. Но они же порождают у отдельных врачей и головокружение от успехов. Известный советский хирург профессор А. В. Гуляев, касаясь операций на сердце, употребил термин «спортивная горячка». Он же цитирует хирурга Куленкампфа, подчеркивавшего, что если выполнение операции является в значительной мере вопросом техники, то воздержание от вмешательства — это проявление искусной работы утонченной мысли.