К сожалению, на оба вопроса ответ должен быть отрицательным. Ни выработка условного различения, ни опыт с уменьшением привыкания не выявляют, имела ли место слуховая локализация. Допустим, ребенок с помощью слуха научается различать правый и левый звуки. О чем это говорит? Только о том, что он отличает правый звук от левого на основании чего-то; мы, однако, не знаем, благодаря чему он их различает. Возможно, ребенок основывается на расположении источника звука в пространство — именно это нас и интересует,— а может быть, он различает их по последовательности звучания в своих ушах, без всякой локализации. Опыты но распознаванию устанавливают только сам факт распознавания и ничего не говорят о том, на основании чего оно происходит. Не известно, происходит распознавание на основе воспринимаемых различий в дистальных характеристиках (то, что нас интересует) или на основе различий проксимальных раздражителей, опосредующих восприятие дистальных характеристик (см. рис. 2.10). При изучении восприятия пространства — в нашем случае локализации источника звука — мы должны опираться на дистально ориентированные реакции, в данном случае локализирующие ответы.
Рис. 2.10. Младенец может различать эти два различных дистальных предъявления на основании одних только характеристик проксимальных стимулов (временных различий, различии интенсивности или фазы), совершенно не воспринимая, находился ли справа или прямо перед ним. Если все, чем мы располагаем, это дискриминативный ответ, нет никакого способа определить, сделал ли он на основании восприятия дистальных или проксимальных различий: в стимуляции.
Это не означает, конечно, что методики различения не могут применяться для изучения локализирующих ответов. Предположил, что с помощью локализирующих ответов мы выясним, что дети не могут локализовать источники звуков. Это может произойти из-за того, что они не способны в достаточной мере различать проксимальные раздражители, как могла бы считать Э. Дж. Гибсон (1969), а возможно, из-за неумения интерпретировать или декодировать воспринимаемые различия проксимальных раздражителей. В этом случае, чтобы решить, какое из двух предположений верно, необходим эксперимент на различение.
Вопросы, затронутые в этом длинном отступлении от темы слуховой локализации, очень важны и в дальнейшем встретятся нам опять. Посмотрим, что они дают нам для прояснения имеющихся сведений о слуховой локализации? Первый из описанных выше опытов действительно был проведен; более того, он был проведен с новорожденным, которому к концу опыта было меньше двух минут от роду. Для проведения этого эксперимента Майклу Вертхаймеру (1961) было разрешено присутствовать при родах. Его подопытный родился без применения обезболивания (что очень важно) и не был травмирован; таким образом, Вертхаймер имел оптимального испытуемого. Он произвел в случайной последовательности несколько звуков справа и слева от новорожденного. В начальный период опыта, до того, как наступила усталость, ребенок правильно смотрел в сторону источника звука. Здесь уместно вспомнить предположения разных теорий на этот счет. Теория эмпиристов предсказывала, что попытки локализировать звук будут производиться наугад; полученные результаты это предположение опровергли. Нет сомнения, что начальные локализирующие попытки ребенка, которого подвергли тестированию чуть ли не в момент рождения, делались отнюдь не случайно и соответствовали одному из двух возможных направлений. Достаточно ли точными были ответы, чтобы разграничить нативистов и крайних нативистов? Автор не сообщает, насколько уверенной была локализация. Другие ученые изучали точность слуховой локализации у детей более старшего возраста. Гезелл (1934) утверждает, что зрительная ориентация на источник звука, смещенный от центра, остается не очень точной вплоть до пятимесячного возраста. Эти сведения говорят в пользу модифицированной нативистской гипотезы. Следует, однако, иметь в виду, что любые данные, указывающие на неспособность ребенка делать что-либо, должны оцениваться очень осторожно. Гезелл не доказал, что до пяти месяцев недостаток точности зависит от несовершенства слуховой системы, он мог быть результатом дефектов зрительно-моторной координации особенно вследствие того, что в его опыте источник звука был виден.