Идет тринадцатый день заболевания, но тревогу бьет только жена. «Я с плачем побежала к Рябушенко и спросила, что же делать, ведь Толя умирает, лежа на больничной койке, как будто стеной отгорожен от медицины...» Через три дня пациента переводят в терапевтическое отделение. Заподозрив менингит, вызывают заведующую неврологическим отделением Л. И. Александрову.
— Как это так,— удивляется она,— больной лежал в моем отделении, а я об этом и не знала...
Гавриленко переводят снова в неврологическое отделение, где диагноз уже не вызывает сомнений: гнойный менингит. Состояние определяется как крайне тяжелое. Нужен антибиотик, которого, как и капельницы (!), в отделении не оказалось. «Дефицит» доставала жена...
Драма близится к печальному финалу, и каждый из ее участников продолжает вносить в ее развитие свою мрачную долю. Пока жена достает лекарство, отоларинголог В. П. Селегей никак не установит двусторонний гнойный гайморит, не удосужившись внимательно посмотреть рентгеновские снимки... Шесть врачей, «лечивших» больного, даже не подумали хотя бы в своем кругу собраться и обсудить положение...
Только по настоянию родственников приглашают консультанта. Трудно понять, почему Киевская областная клиническая больница, на базе которой десятки кафедр с профессорами и доцентами, присылает к тяжелобольному неопытного еще специалиста В. В. Спрысу.
Больному не становится легче. Снова консультант из той же больницы. И снова неопытный, но зато уверенный в себе. «Ждали мы ее, как бога. Приехала врач Николаевская, недовольная, сердитая. Сделала мужу спинномозговую пункцию — стало ему хуже. Как мы ни просили ее остаться хоть на полчаса, разгневалась: «Я ради вас пожертвовала своим выходным, дайте мне машину!» Через несколько часов мой муж скончался...»
«Я знаю, люди не боги, медицина не всесильна,— заканчивает свое письмо жена Гавриленко.— Но разве врачи не должны сделать все, что могут? Обида моя не только за себя, за троих сирот, но и за тех людей, которые еще придут к этим врачам...»
А как оценили этот случай в больнице, где все произошло? В кабинете главного врача П. Р. Ярмолюка корреспондент «Медицинской газеты» В. Калита встретился с врачами, виновными, как говорится в приказе по больнице, в «нарушении медицинской тактики при лечении больного Гавриленко». Речь идет не о чрезмерной мягкости вынесенного им наказания. О другом. О той позиции, которую они заняли в этом разговоре, о той «фигуре непонимания», которую изобразили так дружно. Жалоба в редакцию? На что?!
Откуда такая глухота, душевная черствость, стало известно позже, когда В. Калита ознакомился с выводами комиссии Минздрава УССР, которая проверяла этот случай и должна была дать ему принципиальную оценку. В многостраничном заключении комиссии есть весьма красноречивая строка: «Полноценное лечение больного началось лишь за три дня до его смерти». И дальше: «С опозданием определено развитие неврологической симптоматики». Элементы светобоязни, тошноту, рвоту В. Г. Рябушенко расценивает как проявление бронхопневмонии, наличие менингеальных симптомов Л. И. Александрова трактует как менингизм при ОРВИ, рентгенологи Г. Ф. Ремах и Ю. Л. Кищенко неправильно описывают рентгенограмму придаточных пазух носа, отоларинголог В. М. Селегей не замечает возникновения двустороннего гнойного гайморита, диагностированного уже только при вскрытии, не проводятся лечебные мероприятия по поводу процесса в гайморовых пазухах, что и послужило толчком для развития гнойного менингита... Члены комиссии, авторитетные ученые, казалось бы, восстановили картину халатности и безответственности. И что же? Левой рукой, которая не знает, что делает правая, комиссия в своем решении пишет: приказ по больнице оставить в силе. И, собравшись с духом, смело рекомендует всех шестерых врачей направить на переаттестацию. Как говорят на Украине, с большой тучи — да маленький дождь.