В условиях современной культуры маловероятно, чтобы ребенок в первые две недели жизни встречался бы с такими ситуациями, в которых он мог научиться бояться приближающегося предмета и ожидать наличия у него тактильных свойств. Единственный возможный вывод состоит в том, что у человека есть примитивное единство сенсорных модальностей, которое позволяет зрительным переменным содержать сведения о тактильных свойствах. Далее, это примитивное единство генетически детерминировано структурой нервной системы человека.
С целью дальнейшей проверки этой гипотезы на группе новорожденных был повторен первоначальный эксперимент с мнимым стереопредметом (Бауэр, Броутон и Мор, 19706). Это было трудно сделать, так как новорожденные должны были носить поляризующие свет очки и при этом не проявлять беспокойства. Поведение новорожденных по отношению к предмету, как известно, значительно менее успешно, чем поведение более старших детей. Однако они могут дотягиваться до предмета и схватывать его, если их поддерживают так, чтобы они могли свободно двигать руками по направлению к расположенным прямо перед ними предметам.
Оказалось, что все новорожденные трогали и хватали реальные предметы без каких-либо признаков недоумения. Они так же спокойно хватались за воздух, если никакого предмета не было видно. Иллюзорный предмет (видимый предмет, который в тактильном отношении оказывался пустым пространством), напротив, всегда вызывал плач, как только рука ребенка достигала его предполагаемого местоположения. Этот результат тоже может служить доказательством примитивного единства ощущений, так как хотя тактильная информация отсутствовала, она, несомненно, ожидалась ребенком. Учитывая ранний возраст и историю развития участвовавших в эксперименте детей, это единство вряд ли может быть следствием какого-либо научения.
Приведенные данные говорят против гипотезы, согласно которой способность определять тактильные качества с помощью зрения приходит лишь после продолжительного периода научения. Самым маленьким испытуемым в этих экспериментах было всего четыре дня. В этом случае очень маловероятно, что дети этого возраста могли познакомиться с тактильными последствиями зрительного приближения предмета. Даже если новорожденный сталкивался с такими ситуациями, не существует особых оснований считать, что должна образоваться ассоциативная связь вида предмета с ощущением прикосновения, а не с одновременным движением воздуха. Конечно, эта аргументация еще не доказывает, что зрительно-тактильная координация является врожденной — в конце концов научение возможно и после одной пробы. Но анализ всего последующего развития зрительно-тактильных координации говорит против объяснения, предлагаемого теорией научения.
Обратимся к эксперименту с мнимым предметом (см. рис. 4.19). Младенцы проявляли явное беспокойство, когда дотягивались рукой до местоположения видимого предмета и ничего там не находили. Это беспокойство должно отражать нарушения ожидания, согласно которому видимые предметы должны быть осязаемы. Если такое ожидание было бы следствием научения, формирующегося в результате соприкосновений и манипуляций с предметами, то можно было бы предположить, что по мере развития ребенка и увеличения числа подобных контактов сила ожидания должна была бы также увеличиваться. Но ничего подобного, очевидно, не происходит.
Рис. 4.19. Схематическое изображение устройства для создания мнимых предметов. Неосязаемый объект может быть создан с помощью теневого ящика, в котором два противоположным образом поляризованных пучка света отбрасывают двойную тень предмета на матовый полупрозрачный экран. Младенец видит двойные тени через очки с поляризующими свет стеклами, которые позволяют видеть каждым глазом только одну тень. Врожденные процессы бинокулярного стереовосприятия объединяют эту монокулярную информацию таким образом, что младенец начинает видеть трехмерный телесный объект, расположенный перед плоскостью экрана (Из: Бауэр, Броутон и Мор, 1970 б).