Но и Филатов не поставил тогда точку в высшей точке своего оптимизма, а добавил: «...я пока что опять говорю во здравие пересадки роговицы — этой прекрасной операции...»
Он имел в виду прежде всего частичную сквозную пересадку, но не в том дело.
Есть — новые не новые, но неуступчивые инфекционные болезни, опасные для глаз, например, грипп. И есть нигде не утихающая эпидемия травм. И, хотя, с другой стороны, есть у врача средства, чтобы предотвратить в иных случаях образование бельма, все-таки не пришло то время, чтобы старая мысль о пересадке роговицы — не какое-нибудь отдельное ее воплощение, а она сама — устарела. В ней есть нужда— и ничего не придумано взамен поновее и столь же многообещающего...
Пусть меньше стало бельм, но если меньше больных с бельмами стало являться в филатовский институт, то как раз потому, что пересадка роговицы — здравствует.
Я живу сейчас у самого Черного моря, с утра стою на операциях, а вечером читаю «Офтальмологический журнал» — и в нем вычитываю, что у самого Белого моря, в Архангельске, тоже делают теперь пересадки роговицы.
Пересадки роговицы делает в Куйбышеве один из виднейших офтальмологов России Тихон Иванович Ерошевский, автор книги на эту тему.
Пересадки роговицы делают в Москве, в Краснодаре, в Уфе, в Перми. В Алма-Ате. В Баку. В Ереване. В Ворошиловграде, в Донецке...
Я не все города назвал, я не называю имен — боюсь кого-нибудь пропустить и тем обидеть, скажу только, что все эти хирурги, близко стояли они к Филатову или нет, — его ученики. Или ученики его учеников.
«Вот вам и преувеличения, и старомодное красноречие, и дурной характер! — думаю я, читая журналы.— Вот как он двинул-то это дело! От маленькой клиники на бывшей Ольгиевской — к институту, от института...»
Но тут ко мне стучатся соседи: просто так, пообщаться. Я живу в общежитии врачей, и мои соседи — это врачи, приехавшие в институт на «цикл».
Девять месяцев в году идут эти циклы. Каждый месяц приезжает новая группа врачей: 10 из больниц Украины, 15 — из других республик. Каждый месяц другая тема: приезжие изучают все то, над чем работают в институте, в том числе — и не в последнюю очередь — пересадку роговицы. Как изучают? Цикл — не значит одни лекции. Изучают теоретически и практически.
Наверное, в минуты усталости, после горестных неудач, в минуты сомнений, уныния (наедине с собой),— спасает мысль, что есть учитель и есть ученики.
У врача, всегда ограниченного в своих возможностях и вечно перед кем-нибудь виноватого, у любого врача, как бы надежно, казалось, его кожа ни защищала его от профессиональных травм, не может не быть таких минут.
Но мысль, что ты идешь за учителем, — а он жив, он здесь, нет дня, чтобы к нему не обращались с чем-то насущным, представляя, что он ответил бы и как; что рядом и за тобою идут ученики его и твои, мастера и подмастерья, а там уже явилось и что-то совсем новое, эти аспирантики, племя младое...
Это они сначала тихие, когда приходят. А освоится— и высунется человек, и начнутся различия, и не одни личные различия, оттого что люди разные, а откроется родовое, глубокое отличие в строе мыслей, в воззрениях — оно будет, его не может не быть, потому что они несут в себе свое — будущее—время...
Но и мы поработали.
Но и мы еще поработаем!.
Пучковская закончила пятую операцию: ушивание фистулы на границе роговой оболочки и склеры биологическим рассасывающимся швом (это нитки, голубые, из сухожилий крысиных хвостов; здешняя технология и здешнее производство) — и пересадку довольно обширного лоскута, частью роговичной, частью же склеральной ткани, которым был покрыт и этот шов, и весь окружающий участок, причем были подготовлены условия для приживления лоскута, а условия для его роговичной и для его склеральной части нужны разные.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40